Владимир Высоцкий. Человек народный. Опыт прочтения биографии

Силкан Дмитрий

Лариса Лужина: Мы снимались в фильме целых пять месяцев. Причем непосредственно в горах: Кабардино-Балкария, Баксанское ущелье. Рядом был Эльбрус, гора Ужба. Жили мы в гостинице «Иткол» – она находилась на большой высоте и предназначалась в основном для горнолыжников и скалолазов.

Итак, необходимый антураж имеется. Все необходимое для вдохновения располагается вокруг: снизу, вверху, сбоку… Осталось лишь получить всю сопутствующую информацию: чтобы не быть голословным, не надумывать да додумывать.

Лариса Лужина: У нас на съемках «Вертикали» очень известные альпинисты работали – Елисеев, Кахиани, Маргиани, Абалаков. Все – заслуженные

мастера спорта. Они и снимались в нашей картине, и были нашими консультантами. Конечно, мы все находились в общей компании – и актеры, и скалолазы. А Володя очень любознательный был, всем интересовался! Всегда расспрашивал какие-то нюансы об альпинизме: как что называется, как снаряжение используется.

Важно, что Высоцкий не просто хотел получить некий информационный массив, который можно бы было затем переплавить в песни. Подход известный, хотя больше чисто журналистский: накидал антуража да экзотики, желательно с профессиональными терминами, причесал, облек в некую удобоваримую форму – и вперед! Тут же у Высоцкого стояла совсем иная задача, которую традиционно ставят перед собой актеры: вжиться в тему, максимально точно ее прочувствовать, прожить ее, пропустить через себя. Поэтому так и интересовали Высоцкого все нюансы этого нового для него, альпинистского мира. В том числе – даже те, что не могли по ряду причин быть использованы при написании песен.

Лариса Лужина: Я сама слышала, как эти ребята, альпинисты, рассказывали Володе, например, такую историю. Они шли на очень сложное восхождение, и у них сорвалась девочка – упала на скалу, ее не смогли удержать. И тело разрезало почти напополам. Они много ему таких жутких историй рассказывали. Но многое из того, что они говорили, я не слышала – они с одним Володей беседовали. Не то чтобы от меня что-то скрывали! Но я просто не могла сидеть ночами напролет и все это выслушивать. Мне как-то и не нужно это тогда было. А вот Володе все это было дико интересно! Почему он всю эту романтику альпинистов очень точно ощущал? Почему, например, «Песня о друге» возникла? Думаю, потому, что в тех рассказах как раз было то самое важное, что крепко связывает ребят-альпинистов, а именно – дружба. Когда они в горах находятся, друг за друга готовы жизнь отдать!

Да, песни для фильма получились жизнеутверждающими. Но для этого Высоцкий должен был «пропустить» через себя много трагического – не только рассказы о радости покорения вершин, но и о горечи потери друзей, нашедших в горах свой последний скорбный приют.

Лариса Лужина: Помню, альпинисты из нашей съемочной группы помогли спустить своего погибшего товарища. Там еще были пострадавшие. Это на наших глазах все происходило, на большой высоте – около четырех тысяч метров. Мы как-то занимались репетициями, а тут сверху спускаются два очень расстроенных парня-альпиниста. Они видят, что у нас экипировка альпинистская, спрашивают: «Вы альпинисты?» Мы отвечаем: «Нет, мы артисты. Мы кино снимаем». Тут Володя спрашивает: «Ребят, а что случилось-то?» Отвечают: пошли на восхождение четыре человека из клуба «Спартак». Вершину они, мол, не успели взять до ночи. А ночью по инструкции нельзя восхождение продолжать, поэтому и решили заночевать. Специальные металлические костыли вбили в скалу, привязались веревками – и вот в таком висячем положении ждали, как начнет рассветать. А тут начался камнепад. Одного альпиниста убило насмерть, еще двое – сильно пострадали. Хорошо, что у них с другой группой была радиосвязь! Они с ней связались, а те дали сообщение в лагерь «Шхельда», где находятся спасатели. Но пока еще спасатели поднимутся… Так вот эти ребята, как раз и были из той группы, с кем успели связаться попавшие под камнепад альпинисты. Мы были от пострадавших недалеко, поэтому наши ребята и не стали ждать спасателей. Саша Фадеев, Гена Воропаев, Володя Высоцкий, Станислав Сергеевич Говорухин, даже оператор Алик Осипов – все пошли. И помогли спустить пострадавших ребят в лагерь.

Думаю, что поведанная партнершей по фильму история как раз и доказывает, что для Высоцкого альпинистская тема была не просто дежурной стилизацией, пусть даже и вполне удачной. Ведь не по рассказам абстрактным его песни писались – а с соленым потом и кровавыми мозолями на свет появлялись!

Лариса

Лужина: Целый месяц мы жили так, как живут в горах альпинисты: на леднике, в палатках. Естественно, мы там и тренировались, и репетировали. Поэтому и приходилось делать все, что делали настоящие альпинисты. Даже нам с Володей: хотя он играл радиста, а я – врача. Но нужно было уметь носить рюкзаки, «зарубаться» ледорубом: ведь мы были на этой большой высоте – вместе со всеми! Мы не могли же где-то в гостинице отсиживаться!

Отсидеться в гостинице никому бы не позволил требовательный режиссер Говорухин. Даже своему другу Владимиру Высоцкому. Днем – работа со съемочной группой: тренировки со снаряжением, репетиции, прогоны, дубли, съемки. Вечером – после столь насыщенной дневной программы, по идее, ранний отбой и здоровый сон. Но это только по идее…

Лариса Лужина: Вся съемочная группа очень сдружилась, потому что мы жили в достаточно спартанских условиях. После одиннадцати часов вечера в гостинице был строгий режим: нельзя было выходить из своих номеров. Даже свет специально везде гасили. Но это было очень забавно, потому что все равно все ползали по балконам – перелезали из номера в номер. Если выйти вечером, после одиннадцати, и со стороны посмотреть – то там буквально шевелилась вся стена! А потом всю ночь сидели в номерах и разговаривали. Володя Высоцкий все ночи напролет просиживал с альпинистами: они ему рассказали столько историй, столько песен своих спели! У них же тоже были какие-то свои, самодеятельные песни на тему альпинизма.

Важно отметить, что не каждый мог добиться подобной привилегии: просиживать ночи с инструкторами. Для этого действительно нужно было быть самим Высоцким! Интересно свидетельство еще одного эксперта про информацию, которая витала уже непосредственно внутри «альпинистского сообщества» того времени.

Андрея Юрков: Владимир Высоцкий во время пребывания в горах быстро нашел ход в инструкторскую столовую – своего рода полузакрытый клуб, предназначенный строго для избранных. Это единственное место в любом альплагере, где полуофициально разрешалось употреблять алкогольные напитки. Вообще-то, в альплагерях всегда соблюдался жесткий сухой закон, но после серьезных восхождений узкому кругу лиц это негласно позволялось. Красивых видов из альплагеря и общения вечерами в инструкторской столовой с бывалыми альпинистами Владимиру Высоцкому вполне хватало для глубокого погружения в свое творчество. Так песни и рождались!

Это, кстати, к теме строгого режима, неких правил распорядка, норм, устоев, традиций, гласных и негласных законов… и прочих условностей. Не думаю, что Высоцкий не принимал их просто в силу своего перманентного бунтарства. Скорее – просто не замечал. Если не мешали – то пусть будут себе. А так – ниспровергал, особо не задумываясь. Во имя творческого вдохновения…

Лариса Лужина: Хотя это только вначале все строго запрещалось. А потом, когда уже вовсю стали сниматься, Володя Высоцкий уже постоянно внизу появлялся, на первом этаже гостиницы. У нас там находились столовая, ресторан-бар – и мы вечером стали частенько собираться там. Володя всегда был с гитарой. И, естественно, всегда пел свои песни. Причем это не выглядело, как концерты. Нет, он просто нам, своим друзьям и коллегам, исполнял написанные им вещи.

Вот такой ритм жизни. Днем – напряженная работа. Вечером – импровизированный концерт для друзей. Ночью – беседы с профессиональными альпинистами, изучение «горной темы» из первых уст. А когда же он тогда написал все эти свои ставшие столь знаменитыми песни из «горного цикла»?

Лариса Лужина: Я не видела, когда Высоцкий в горах писал. Или хотя бы записывал в блокнот какие-то свои мысли, отдельные строчки. И он никогда никому не показывал какие-то черновики, наброски. Я часто слышала от общих друзей, что он именно по ночам писал свои песни: сидел, работал. Наверное, так и есть, потому что днем – ну просто некогда было этим заниматься!