Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Бакин Виктор Васильевич

За нашей спиною остались паденья, закаты...

Ну хоть бы ничтожный, ну хоть бы невидимый взлет!

Мне хочется верить, что черные наши бушлаты

Дадут мне возможность сегодня увидеть восход.

Кто-то из критиков сказал: «Это не песня, это готовый сценарий...»

Последний день съемок в Евпатории проходил неподалеку от рыбзавода. Когда съемки закончились, несколько парней и девушек положили к ногам Высоцкого три огромных ящика вкуснейшей коп­ченой кефали со словами: «Это вам!»

Сцену дуэли снимали в конце октября в Бзыбьском ущелье, на­ходящемся недалеко

от курорта Гагры. Высоцкий решил использо­вать свободные от съемок вечера и дать несколько концертов. На следующий день после первых двух концертов в Летнем театре по всему побережью — от Сочи до Сухуми — уже продавались гибкие пластинки с только что записанным концертом.

В Гаграх в гостинице мест не оказалось, и Владимир с Мари­ной снимали комнатку в частном доме на берегу моря. В семье хо­зяина Григория Чепия хранится гитара с надписью — «Дядя Гриша, тетя Люба и дети! Спасибо за все. Высоцкий». Тут же кашемиро­вая шаль, подаренная хозяйке дома Мариной Влади.

Высокий художественный уровень фильма И.Хейфица обеспе­чил ему хороший прием в США, Польше, Болгарии и других стра­нах.

На Международном кинофестивале в 1974 году в итальянском городе Таормина (остров Сицилия) Советский Союз впервые участ­вовал с картиной «Плохой хороший человек». Здесь были представ­лены ленты Франции, Италии, Англии, США, ФРГ, Турции, Венг­рии, Монголии. Владимир Высоцкий был удостоен Первой премии за лучшее исполнение мужской роли. Даже центральный орган ЦК КПСС — газета «Правда» — нашел игру Высоцкого «точной».

«АЛИСА В СТРАНЕ ЧУДЕС»

В июле Высоцкий начал работу — продолжавшуюся четыре го­да — над песнями к инсценировке сказки Льюиса Кэрролла «Али­са в стране чудес», ставшей не только одной из самых знаменитых и любимых пластинок взрослых и детей, но и названной впослед­ствии национальным достоянием.

Эта сказочная повесть появилась в Англии больше ста лет на­зад. Написал ее преподаватель Оксфордского университета, по об­разованию математик, по имени Чарльз Лутвидж Доджсон (1832 — 1898), но для сказки придумал он себе особое имя, которое просла­вилось вместе с Алисой на весь свет, — Льюис Кэрролл.

Некогда Льюис Кэрролл побывал в России. А вскоре, в 1879 году, сказка его появилась на русском языке. Это был не перевод, а пе­ресказ «приключений Алисы», и даже не пересказ, а просто рус­ский вариант той логической игры, которую с английскими детьми начал Льюис Кэрролл. Чудную, смешную, парадоксальную кэрролловскую «Алису» внимательно читают не только дети, взрослые и литературоведы, но и серьезные ученые: математики, физики, лин­гвисты. Абсурд и изящный юмор, «неправильные» правила поведе­ния и вывернутые наизнанку стихотворения, легкая насмешка над стандартами и традициями — все это оказалось понятным и близ­ким огромному количеству людей.

И вот Олег Герасимов, известный актер и режиссер, декан ак­терского факультета Школы-студии МХАТ, у которого в свое вре­мя учился Высоцкий, решил написать новый вариант-пересказ зна­менитой сказки. Сначала он предложил сотрудничество В.Абдуло­ву, который имел довольно большой опыт записи детских передач на радио. Как это уже было в начале работы над «Интервенцией», Абдулов сразу понял, что нужно уговорить друга принять участие в этой

работе, и Герасимов эту идею поддержал. И не только по твор­ческим соображениям, но и для того чтобы легализовать Высоцко­го как автора. Причем не в привычном для всех имидже, а как дет­ского автора в такой странной сюрреалистичной сказке. На уговоры ушло полгода. Вначале Высоцкому казалась нелепой затея приспо­сабливаться к малоизвестному жанру детских музыкальных инсце­нировок «по классике».

О.Герасимов: «Когда я предложил ему это дело, он взял книгу у меня почитать... И потом мы с ним встретились для повторного разговора. Я увидел его в таком виде, в каком я не видел его ни до, ни после. Он капризничал, он дрыгал ногами, он говорил: «При чем тут я? Я не могу делать этот материал... я не буду... это не мое... я не понимаю, как это делать...» Я говорю: «Так что, отказываешь­ся?» Он говорит: «Нет. Марину тут, понимаешь...» Очевидно, он не мог из-за своего реалистического внутреннего склада перейти к аб­страктному математическому ходу мышления Льюиса Кэрролла».

И тут приехала Марина, незадолго перед этим сыгравшая Али­су в радиоспектакле у себя в Париже. Услышав «При чем тут я?», Марина тут же прочла мужу лекцию о мировом значении сказки Кэрролла, о предрассудках, мешающих восприятию классики, и о многом другом, касающемся поэзии.

Уговорили. Высоцкий погрузился в сказку. Но сначала он по­требовал от Герасимова обозначить места внутри сценария в каче­стве ремарки и хотя бы приблизительно, ориентировочно содер­жание песни. Герасимов сделал ремарки, удивляясь тому, что такой внутренне свободолюбивый человек сам определил условие, ставив­шее его в определенные рамки. На первых порах Высоцкий следо­вал ремаркам Герасимова, но чем дальше он входил в текст сказки, тем становился самостоятельнее.

По словам Н.Крымовой «Высоцкий совершил в сказке свое соб­ственное путешествие...» Это было путешествие от детской абсурд­ной песенки («Я страшно скучаю, я просто без сил») до жесткой со­циальной сатиры («Нет-нет, у народа нетрудная роль: упасть на колени, какая проблема?») и глубинной философской лирики («Вдруг будет пропасть, и нужен прыжок — струсишь ли сразу, прыгнешь ли смело?»), временами удивительным образом сплавляя воедино и то, и другое («Много неясного в странной стране, можно запутать­ся и заблудиться. Даже мурашки бегут по спине, если представить, что может случиться...»).

Всего для этого спектакля Высоцкий написал 27 песен. Через сто с небольшим лет волшебный дар московского поэта и музыкан­та дал новую жизнь героям английского сказочника. Слушая эти песни, видишь, что автор не прикидывается ребенком — он с ними на равных. Здесь он сам — ребенок, гораздый на выдумку и озор­ство, умеющий верить в чудо и создавать его...

Писал Высоцкий сказку для детей, а написал для взрослых. В своих маленьких песенных шедеврах он эзоповым языком показал «страну чудес», в которой жил советский народ в эпоху брежневско­го застоя. Страна резко отличалась от остального мира, а ее народ — по официальной версии — этим отличием очень гордился: