Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти
Шрифт:
Александр Митта: «Высоцкий жил с таким напором и шел навстречу своей судьбе с такой беззащитностью, что не надо гадать какое у него было сердце. За это мы его и любим, и не можем забыть. Он осуществил мечту каждого человека – выразиться полностью, всем существом сразу: и умом, и сердцем, и телом, и голосом, и мыслью, и страстью. Ничтожной доли расчета нет ни в одной из его песен, а их сотни. Как не могут соврать пес, тигр, птица, так и не мог слукавить он. Великий зверь искусства, существо с интуицией зверя, энергией и бесстрашием зверя, ловкостью и хитростью зверя. И при этом он принят у интеллектуалов, детей и мудрецов».
Станислав Говорухин: «Не издали при жизни книгу стихов – это объяснить еще можно. Кому нужен был тогда тайфун в гладком море макулатуры? Слишком яростные
Но то, что первоклассный артист так редко появлялся на экране, – в этом никакой логики нет. Просто был страх от одного имени: Высоцкий. Ни в качество таланта не вдумывались, ни сам талант этот не берегли. Возможно, тем, кто лишил нас радости видеть Высоцкого на экране, стыдно сегодня смотреть в глаза людям. Но легче от этого не становится.
«Но ведь про что-то можно снимать? – писал он мне. – Например, про инфузорий? Хотя… Ткнуться некуда – и микро-, и макромиры под чьим-нибудь руководством».
…Меня все время мучает чувство вины, что я его недостаточно использовал. Тем более что он всегда охотно шел навстречу. Он мог больше сниматься. Он мог написать больше песен. И вот это меня, конечно, мучает. Можно было бы с ним сделать и какие-то еще фильмы. И еще песни».
Роман Виктюк: «В каждом театре, в котором мне приходилось работать, я старался создать кружок единомышленников. Помню, мне удалось сколотить команду – Пастухов, Калягин, Терехова… Боже, как мне хотелось, чтобы у меня играл Высоцкий! Десяток лучших артистов! Я притащил их на телевидение.
Прихожу к Лапину, главному тогда на телевидении, на столе у него «Бесы» Достоевского лежат.
– Высоцкий? Берите любого другого актера, а этого народу не надо.
– А «Бесы»? – спрашиваю.
– И этого народу не надо.
А ситуация во МХАТе, где я ставил рощинскую пьесу «Муж и жена снимают комнату» и использовал песни Высоцкого? Я настаивал, чтобы авторство Володи обязательно было отражено в афише. И что? Написали. Среди бутафоров, костюмеров, администраторов. У меня эта афиша теперь висит дома».
Юрий Горобец (из интервью М. Цыбульскому 7 ноября 2010 года):
“Впечатление о Володе у меня было такое, знаете, как бенгальский огонь. Яркий, но, к сожалению, быстро сгорающий. Иначе он бы не был Высоцким. Понимаете, вот это поколение – Высоцкий, Олег Даль, Шпаликов Гена… Они были очень неудобные люди для общения, для общежития, но яркие очень. И все сгорели. И Высоцкий не мог жить иначе и не мог не сгореть – при такой жизни, при таком темпе, при таких затратах энергии. Я смотрел его в «Гамлете». Как он играл и что играл – это вопросы профессиональные, но в смысле бешеной отдачи это было замечательно. И так же он играл Хлопушу. Тогда, кажется, и появилось выражение «играть на разрыв аорты»”.
Сергей Юрский: «Володя – одна из самых необыкновенных личностей, которые я наблюдал. Его артистизм был для меня эталоном, потому что это именно тот случай, когда человек перевоплотился раз и навсегда. Не перевоплощается для каждой роли, изменяя себя, а раз и навсегда перевоплотился. Я встречал людей, которые рассказывали, как они сидели в лагере вместе с Володей и как себя Володя вел в лагере… Но он никогда не сидел в лагере! Когда я встретил человека, который с ним воевал в Отечественную войну, я понял окончательно это его ПЕРЕВОПЛОЩЕНИЕ. Вот этот низкий хриплый голос был найден как голос персонажа – и стал ЕГО голосом. И он перевоплотился в этого человека, человека народа, а сам он исчез… Но, он – другой. Иногда, когда прорывались ТЕ черты ДРУГОГО человека, я просто догадывался об этом – и ахал оттого, что человек совершенно иной. Мне было с ним легко, потому что мы просто работали, мы не были связаны чем-то иным, мы не трогали друг друга за душу… Мы были просто профессионалами».
Петр Вегин: «Володю можно было бы назвать русским Беранже: он так же популярен, так же понятен всем слоям населения – и молодым, четырнадцати-, пятнадцатилетним, и функционерам,
Геннадий Хазанов: «…Цензура могла запретить то или иное произведение в исполнении Высоцкого, но легче было запретить самого Высоцкого, поскольку знак, который нес собой этот уникальный художник… Я думаю, что это один из самых ярких памятников советской, да и не только советской, а вообще – русской культуры».
Михаил Швейцер: «Среди артистов, с которыми я работал, фигура Владимира Высоцкого – особая фигура. Я вам скажу, это не просто человек, который талантлив и с которым хорошо, интересно, а это человек, у которого многому учишься. Его пример очень многому учит и очень ко многому обязывает. Его пример является для тебя постоянным уроком и укором. Потому что ты подчас не способен на такую прямоту с жизнью, на которую был способен этот человек. Но уроки его для меня очень и очень поучительны. И я о них помню, и время от времени корректирую себя по этому образцу».
Геннадий Полока: «Я готов утверждать где угодно, что актер он первоклассный. И это особенно заметно, когда его смотрят иностранцы, у которых нет «шлейфа» нашего восприятия. У нас все-таки есть «шлейф» Высоцкого – его песен, его личности. Поляки видели его в «Гамлете». Они, конечно, тоже слышали его записи, но их восприятие нельзя сравнить с нашим. Там есть блестящие Гамлеты, но Высоцкого они вынесли на руках. Он играл отважно, с напором и трагизмом».
Альфред Шнитке: «…Я не согласен с теми моими коллегами, которые считают, что в музыкальном отношении Высоцкий «нуль или почти нуль». Меня в этом убеждает многое. В частности, композиторские особенности Высоцкого. Его многочисленные песни не стандартны. Большая часть песен Высоцкого отличается величайшей тонкостью и нестандартностью и по количеству тактов во фразе, и ритмикой, как бы создающей свой пульс рядом с пульсом метрической основы его песен (это еще другая основа, от стихов идущая, и, кроме того, вопреки этому стихотворному ритму, следующая внутреннему дыханию). Потом, много таких очень тонких подробностей и в гармонизации, и в методике, и в кадансах – в отказе от трафаретных кадансов или в нарочито дурацком их выполнении, отчего они немедленно попадают в смысловые кавычки. Все это в целом выражено именно музыкальными средствами. В чисто музыкальном отношении я бы поставил музыку Высоцкого выше, чем музыку Окуджавы, хотя она тоже никак не совпадает с нотным стандартом. Песни Высоцкого намного интереснее, изобретательнее».