Владимир Высоцкий

Рубанова Ирина Ивановна

Реальный Абрам Ганнибал вошел в историю как умный, инициативный и верный приверженец Петра I — один из тех, кого поэт назвал «птенцы гнезда петрова». Владимир Высоцкий в роли Ибрагима играл преданность великому обновителю русской жизни, но и независимость характера, свободу суждений, нежелание подчинять свою частную жизнь государственным интересам. Он был

поэтом и мыслителем и в свои отношения с царем внес призвук темы «бедного Евгения» из другого петровского сочинения Пушкина — поэмы «Медный всадник».

Многое из задуманного актером в роли Ибрагима по разным причинам не вылилось в крупный результат. Самой же горькой потерей был отказ режиссера от двух превосходных песен-комментариев к фильму —«Песни о петровской Руси» и «Как во смутной волости...».

ЧАСТЬ 6.

Почему, принимаясь за постановку «Маленьких трагедий» Пушкина, Михаил Швейцер предназначил Высоцкому роль Дон Гуана? Он мог бы найти исполнителя с более «донжуа-нистыми» статями — кого-нибудь жгучего, высокого, неотразимо раскованного. Надо думать, выбор решили не внешние данные. Как нельзя более соответственными представлялись мужественность, напор, благородство жеста, тембровое богатство голоса и едва ли не превыше всего — замечательный дар освоения стиха, который в произношении Высоцкого звучит безупречно музыкально и одновременно прозрачно по смыслу.

Действия Дон Гуана в «Каменном госте»— это серия любовных натисков, рожденных лукавым и разрушительным умыслом и легендарным темпераментом. Пыл разрушения и наслаждения охлаждается привычкой философствовать о бренности мира, о жизни и смерти.

В исполнении Владимира Высоцкого Дон Гуан горд, строптив, неукоснительно блюдет кодекс дворянской чести, он не только соблазнитель, но и в ' высшей степени увлекающийся человек. Однако, следуя большой исполнительской традиции, актер не «купался» в радости любовных утех, не играл ветреника. Высоцкий удивил своей трактовкой: не было в роли взрывов бешеного темперамента, которые он вполне мог бы показать

зрителю, не было холодных, опасных вспышек злого ума (только что сыграв в театре Свидригайлова в инсценировке «Преступления и наказания», он доказал, как впечатляющ бывает в эти мгновения), не было повелительных проявлений силы, желающей все подчинить себе. На дне слов и поступков этого Дон Гуана лежала горечь разочарования, усталость от вечной гонки за идеалом — призрачным, ускользающим.

Высоцкий играл Дон Гуана, чутко вчитавшись в пушкинские строки. Его рыцарь греха грешил не ради мелких радостей тела, не ради греха как такового.

Когда в первой сцене Дон Гуан замечал скорбную женскую фигуру в черном, слышал полудетский голосок: «Отец мой, отворите»,— его пылкое воображение поэта любви рисовало образ небесной чистоты и совершенной красоты. Непередаваемо произносил Высоцкий: «Слушай, Лепорелло, я с нею познакомлюсь»,— казалось бы, одну из самых бытовых фраз всего текста роли. Но в том, как она была сказана, слышался и вызов властям, запретившим ему бывать в Мадриде, и присяга гранда, и, главное, надежда на возрождение, на излечение от холодного разочарования. Потому что для этого Дон Гуана страсть — полнота жизни, пробуждение от духовной спячки. Менее всего в большой сцене с Доной Анной эротического возбуждения. Высоцкий играет здесь мятеж, сладость преодоления запрета, восторг поединка с чем-то, что заведомо не под силу преодолеть одному человеку,— поединка с установлениями ханжеского общества, с небом. Пушкинский герой представал человеком Возрождения, лишь случайно поставленным в тиски средневековых предписаний.

Александр Блок сформулировал три задания, три дела поэта: «...во-первых — освободить звуки из родной безначальной стихии; во-вторых — привести эти звуки в гармонию, дать им форму; в третьих — внести эту гармонию во внешний мир». Как поэт и певец, как артист Владимир Высоцкий честно осуществлял эти задания всю свою творческую жизнь.