Владислав Ходасевич. Чающий и говорящий
Шрифт:
И вот десять лет спустя Куприн вдруг обращается к Ходасевичу с открытым письмом на страницах «Русской газеты в Париже» (от 3 мая 1924 года), издания монархического по направлению и «желтого» по сути, в котором он был постоянным сотрудником. Начинается оно так:
«Я знал Тебя, Владек, в первую пору нашей жизни, помнишь, на Выселках в Петровско-Разумовском, где я часто посещал вашу дачу и вашу милую семью. Правда, я глядел на Тебя немного свысока. Ты был штатский, а я военный. Я был кадет, а Ты приготовишка-карандаш. Мне было пятнадцать лет, а Тебе — одиннадцать — громаднейшая разница. Старший Твой брат Михаил был моим сверстником, а Тебя мы в свои секреты не допускали: молод еще».
Дальше Куприн (переходя наконец на «вы») вспоминает,
«Каким тихим, скучным, неуклюжим ужасом веет от Вашей первой же строфы, запруженной четырьмя отрицаниями:
На супруга неглядит, Белой грудью невздыхая, Ничегоне говорит.И разве эти две нижние строки — не гитарный перебор штабного писаря или не кусочек, выхваченный из „Конька-Горбунка“?»
Куприна возмущает все — обилие «шипящих и свистящих согласных», «ужасный канцелярский или поповский глагол „указует“». Да и сюжет стихотворения Ходасевича ему непонятен:
«И зачем Вам потребовалось исказить именно Пушкина? Правда, он был грозой плохих рифмачей. Нынешних поэтов он не тронул бы, потому что сразу признал бы их писания зато, что они есть: то есть за злую и дерзкую мистификацию, дурачащую нэповских модниц, снобов из ЧК и большевизанствующих приват-доцентов срока 1917 года».
Ходасевич ответил 18 мая в «Последних новостях». Заметив, что «еще в 1914… отзывался о Куприне как о писателе некультурном», он обращается к конкретным претензиям старого реалиста. Он пунктуально приводит примеры тройного, четверного и пятерного отрицания из Пушкина, причем из таких общеизвестных его произведений, как «Птичка Божия не знает…» или «Сказка о царе Салтане»; напоминает, что глагол «указует» используется в «Евгении Онегине», что Пушкин с горячим одобрением отозвался про сказку о Коньке-Горбунке и даже предложил для нее две первые строки. И завершает свои примеры так:
«Теперь Вы видите, Александр Иванович, что прежде, чем вступаться за Пушкина, надо его знать. <…> Чтобы быть писателем, надо быть человеком знающим, а не „птичкой Божией“. Надо учиться и работать. Это я говорил начинающим пролетарским писателям — то же вынужден сказать и Вам.
Боюсь, однако, что для учения у Вас слишком слабая память. <…> Вы, сверстник моего брата, родились в 1866 или 1867, а я в 1886. Когда Вам было пятнадцать лет, я еще не родился» [557] .
557
На самом деле А. Куприн, родившийся в 1870 году, был на пять лет моложе Михаила Ходасевича, на год старше Виктора, на два — Константина. У Ходасевичей он действительно в 1880-е годы бывал, но воспоминания о них явно наложились на воспоминания о какой-то другой семье.
Куприн пришел в ярость. 25 мая 1924 года в «Русской газете» появился его длинный текст под названием «Товарищ Ходасевич». Достаточно процитировать его завершение. Приведя фразу о «начинающих пролетарских писателях», сравнение с которыми должно было особенно его обидеть, Куприн пишет:
«С этим признанием я поздравляю товарища Ходасевича. Значит, он был в числе воспитателей и руководителей той семитысячной банды безграмотных сопляков с врожденной чесоткою языка, которая облаяла и оплевала все дорогое, чем духовно жила прежняя великая, интеллигентная
Но если даже он обучал стихосложению этих ублюдков, то какая-то отдаленная жалостливая симпатия не позволяет мне верить тому, что, исполняя долг службы и повинуясь общему обычаю, Вл. Ходасевич писал оды по особо торжественным случаям: на пролетарский праздник, на выступление Троцкого, на приезд Дзержинского и на избавление Зиновьева от чирия. Нет, этого он не делал».
На это Ходасевич отвечать не стал, но конфликт не закончился. 11 июля Куприн в статье «Два юбилея», опубликованной все в той же «Русской газете», издевательски пишет о невероятной овации, которой на пушкинском вечере в Сорбонне было якобы встречено выступление Ходасевича — «начинающего, но высокоталантливого стихотворца»: «Тщетно более благоразумные зрители старались благоразумным шиканьем остановить пылких поклонников В. Ходасевича. Напрасно сам В. Ходасевич пробовал их урезонить: „Дамы и господа, я понимаю и ценю ваши восторженные чувства ко мне. Но будем все-таки приличными и справедливыми, вспомним, что сейчас не мой юбилей, а Пушкина. Поймите, что Пушкин отдельно, а я отдельно!“ Нет, толпа не вняла голосу любимца. До конца речи она кричала и аплодировала. Видно было только, как шевелятся губы и раскрывается рот славного стихотворца».
Удивительнее всего то, что спустя пять-шесть лет после подобного обмена любезностями Ходасевич и Куприн помирились и до конца жизни состояли в добрых отношениях.
В эти же месяцы мысли Ходасевича были заняты другой, несравнимо более серьезной полемикой, связанной с Пушкиным.
В 1923–1924 годах, в Саарове и позднее в Мариенбаде, Ходасевич решает написать книгу, в которой были бы собраны воедино его многолетние наблюдения над произведениями Пушкина. «Поэтическое хозяйство Пушкина» (такое название получил труд) частями публиковалось в «Беседе», а также в «Современных записках», «Русском современнике», «Воле России», «Днях», «Последних новостях». В начале 1924-го, еще не до конца дописав книгу, Ходасевич начал переговоры с издателями в России. Через Марию Будберг он связался с московско-ленинградским издательством «Книга»; но, не дожидаясь ответа, попросил Анну Ивановну на всякий случай поискать другого издателя. Для этого он передал ей оттиски из «Беседы» и копию рукописи одной ненапечатанной главы, посвященной «Русалке» Пушкина. Не поняв Ходасевича, Анна Ивановна предложила частному ленинградскому издательству «Мысль» (владелец Лев Вольфсон) недописанную книгу как готовую, а издатель сразу же купил ее и заплатил аванс.
Двадцать восьмого апреля 1924 года, узнав о случившемся, Владислав Фелицианович пишет бывшей жене:
«„Сердиться“, конечно, было бы глупо, потому что ты не хотела зла ни себе, ни мне. Но в очень трудное положение ты меня поставила. <…> Прошу несколько раз прочитать это письмо и поступить в точности, как я пишу. Итак:
1) Завтра я посылаю тебе рукопись всейкниги. Посылаю на адрес Ионова [558] . Сходи в Госиздат и забери ее. <…>
558
Илья Ионов(Бернштейн) — заведующий ленинградским отделением Госиздата.
2) Предложи рукопись Ионову для Госиздата.Если он возьмет, то верни аванс „Мысли“, получив из Госиздата. Если Ионов не возьмет книгу, то скажи „Мысли“, чтоб она издала книгу в том виде, который я посылаю, а не по твоему тексту. <…> Одни только „беседовые“ заметки плюс „Русалка“ — ничего не стоят. Мне будет за такую книгу стыдно. <…>
3) Кроме того, очень важно, чтобы книга набиралась не с листов, которые у тебя есть, а с посылаемых мною, т. к. в них много поправок и дополнений. <…>