Владивосток - Порт-Артур
Шрифт:
В отличие от Небогатова, японский адмирал точно знал, где именно находится пара броненосцев первого боевого отряда. И он-то понимал, что дымы на горизонте могут принадлежать кому угодно, только не им. Он сам принимал участие в разработке диспозиции японского флота в этой операции. И точно знал, что "Хацусе" и "Ясима" сторожат "Ослябю" почти в восьмидесяти милях восточнее. Зато, если это проскочивший мимо японцев русский броненосец, с его четырьмя 10 дюймовыми орудиями, и еще бронепалубник в придачу, то его крейсерам с пустыми погребами и выбитыми пушками будет совсем худо, если не хуже. Поэтому, Камимура, как и Небогатов, на всякий случай отвернул от дыма...
После того, как Того-младший со своим отрядом оказался меж двух огней - четверкой броненосных крейсеров по носу, и парой бронепалубников с "Рюриком" в придачу за кормой - он благоразумно на полном ходу ушел под берег полуострова Цугару. Бой закончился.
Рассмотрев в подзорную трубу состояние "России", Руднев решил, что погоню за уходящей пятеркой японских бронепалубников затевать не стоит. Пользуясь затишьем, и тем что "Рюрику" для подведения пластырей под пробоины надо было лечь в дрейф, Руднев на паровом катере прибыл на застопоривший ход флагман броненосного отряда. У трапа его встретил еще пошатывающийся и слегка оглохший Небогатов, с которым они и подвели итоги боя. Тем временем, катера с наименее пострадавших "Варяга" и "Богатыря" курсировали между остальными крейсерами, собирая командиров на совещание флагманов.
– Ну что, Всеволод Федорович - у нас ничья. Ни мы их, ни они нас, - громче обычного разочаровано проговорил Небогатов, - а ведь был шанс концевого добить, да и флагману их досталось посильнее чем "России". Однако я не рискнул продолжать. Спереди приближались дымы, причем явно крупных кораблей. Поворотом все вдруг разорвал дистанцию, японцы в тот же самый момент тоже отвернули. Так что если-б и хотел, гнаться смысла не было, "Россия" моя больше 16 узлов пока дать не может...
– Ничья? Ну, не скажите, Николай Иванович, не скажите. Если и ничья, то сильно в нашу пользу. Во-первых, - пока мы тут пинались, "Ослябя" наверное уже подходит к Итурупу, где его с "Авророй" ждет полная угля "Лена". Во-вторых, - одну "собачку" мы на "Варяге" все-таки добили...
– Да? Это как же я пропустил то? И кого? Когда?
– "Такасаго", судя по всему. Вы в это время с Камимурой боксировали, финальный раунд. Ну а "собачка" эта скорее заслуга "Рюрика". Она уже и бегать то не могла, нам оставалось только выбить ей побольше пушек на сближении и пройти поближе для торпедного залпа. В-третьих, - концевой их, "Якумо", он до конца этой войны будет ходить без башни. Как ее японцы чинить-то будут? Запчасти из Германии им никак не подвезти, даже если немцы им их и продадут, но в свете большой политики, это вряд-ли...
А то, что прервали бой, в данной ситуации - правильно и вовремя. Видели бы Вы себя со стороны. Только на японские броненосцы нарваться в таком состоянии не хватало.
Ну и, наконец, главное, о чем я пока никому не говорил, чтоб не сглазить. Теперь, господа, уже можно. Дело в том, что даже проводка "Осляби" во Владивосток - это ничто, по сравнению с тем сюрпирзом, который, как я отчаянно надеюсь, преподнесен сегодня адмиралу Того. Степан Осипович должен был выйти сегодня из Порт-Артура всеми семью броненосцами! И я не завидую тем японцам, что разгружались с транспортов в Бицзыво. У Того-то всего четыре корабля линии осталось, ему их от Макарова просто нечем прикрыть! А остальные где? Пара отослана ловить "Ослябю", там где его и быть не может, а остальная пятерка плетется на ремонт.
А вот и герои дня прибыли, которые это чудо сотворили, - указал Руднев на поднимающихся по трапу командиров кораблей.
Когда по штормтрапу на борт "России" с трудом забрался раненый Трусов, Руднев долго просил у него прощения за свою ошибку. Тот никак не мог остановить адмирала, чему отчасти мешала рана на щеке и выбитые зубы, серьезно мешавшие говорить. Но и сам Руднев, чувствуя вину перед командиром наиболее пострадавшего корабля, хотел выговориться.
– Понимаете, Евгений Александрович, я виноват. Я так хотел подложить японцам свинью покрупнее, что чуть не погубил ваш крейсер! Я ведь что хотел: чтобы догоняющие японцы последовательно проходили на минимальном расстоянии мимо ваших шести восьмидюймовок. Ну, еще ваши маневренные характеристики настолько отличаются от остальных крейсеров, что будь вы в середине линии могли бы ее и разорвать. Так, в принципе, почти и получилось. Но вот сколько ваш крейсер, самый слабо бронированный из всех наших, продержится под ответным огнем - я не подумал. А стоило бы. На последнем месте должен был стоять "Громобой", как наиболее защищенный! Но нет, я дурак погнался за возможностью нанесения максимального урона врагу, а минимизацией эффекта от его стрельбы не озаботился.
После исповеди, облегчив душу, Руднев сообщил, наконец, командирам ради чего они сегодня бились с Камимурой. Согласовав планы на ближайшее, и быстро распив в честь победы по очкам бутылку шустовского коньяка, которая чудом пережила попадание в кают-компанию "России", командиры крейсеров и Руднев разъехались по своим кораблям. От Сангарского пролива надо было убираться до наступления полной темноты.
Уже стоящему на трапе Рудневу Небогатов внезапно задал обескураживающий вопрос:
– Всеволод Федорович, а что теперь? Ну, в смысле, что теперь будут делать японцы?
– Это надо у них спрашивать. Микадо и его самураям надо или заключать с Петербургом мир, или готовиться воевать при полном перевесе наших сил на море. Они, кстати говоря, сдуру могут. Доживем - увидим...
Прибыв на "Варяг", Руднев сперва спустился в лазарет к раненым, после чего полностью морально и физически истощенный, смог только проверить прокладку курса во Владивосток, доплелся до адмиральского салона, и как подкошенный рухнул на кровать.
Однако сон его был менее чем через два часа прерван осторожным, но настойчивым стуком в дверь. С трудом разлепив глаза, Руднев попытался было сказать, чтобы стучавший или входил, или убирался к черту, но не смог произнести ни слова. Нетвердой рукой плеснув себе полстакана коньяка и проглотив его залпом, контр-адмирал наконец обрел голос.
– Господи, ну что там у вас еще стряслось? Были бы японцы, уже началась бы стрельба. А так, кому там неймется?
– Я ужасно извиняюсь, - раздался из-за двери вкрадчивый голос старшего механика "Варяга" Лейкова, почему-то с абсолютно не Лейковскими интонациями и оборотами, - но мог бы я, пожалуйста, переговорить с Владимиром Петровичем Карпышевым, если вас это не затруднит?