Владивосток - Порт-Артур
Шрифт:
– Ох, нелегкая... Час от часу не легче, ёптыть... - пробормотал про себя совершенно не ожидавший ТАКОГО Петрович, и уже вслух добавил, - ну заходи, гость дорогой, кем бы ты ни был.
И задумчиво покрутил в пальцах пустой стакан...
Письмо мичмана Д.Д. Тыртова своему отцу, полковнику Д.П. Тыртову.
Цитируется по книге "Зарисовки войны 1904 года", издание 1914 года
Дорогой папа. Прежде всего, я жив и абсолютно здоров, так что успокой маму и сестренку. Я, конечно, знаю, как ты хочешь узнать подробности
Как ты знаешь, я получил назначение на должность командира носовой десятидюймовой башни броненосного крейсера гвардейского экипажа "Память Корейца". Проблемой в изучении ее стало отсутствие таблиц стрельбы из 10" английского орудия (для 8" и 6" наши агенты за границей смогли раздобыть таблицы). Адмирал Руднев распорядился составить таблицы нам самим. Корабль раскрепили на якорях в отдаленной бухте, и мы начали стрелять по пляжу из нашей башни по 2 неснаряженных снаряда на каждое деление прицела, затем замерять дистанции падения и опять стрелять.
Весьма нудное занятие. Но при этих стрельбах я хорошо познакомился с хозяином башни прапорщиком Платоном Диких. Он весьма одаренный артиллерист, хотя корпус и не кончал, и прекрасно чувствует орудие. В прапорщики из унтер-офицеров он произведен за героизм в деле при Чемульпо, где был наводчиком 8" орудия канонерской лодки "Кореец". Обычно он был за наводчика, я же рассчитывал установку прицела, целика и наблюдал за падениями. Выпустив десятка три снарядов, мы уже понимали друг друга без слов, прислуга башни также натренировалась вполне. Мы смогли поддерживать темп стрельбы выстрел в минуту.
Закончив составление таблицы на дистанции 60 кабельтовых, мы решили просить разрешения командира составить таблицу до предельной дальности, ограниченной возвышением ствола. Английская пушка очень хороша, стреляет кучнее ушаковских, да и бронебойность ее выше, так что мы полагали, что имеем шансы поразить вражеский корабль в слабобронированную палубу на дистанции, где он еще и стрелять по нам не может.
Но мы думали, что скорее всего нам откажут, но командир корабля капитан 1 ранга Беляев нашу идею горячо поддержал и ходатайствовал о продолжении стрельб перед контр-адмиралом Рудневым. И мы получили разрешение еще на 20 выстрелов.
После составления таблиц, "Кореец" несколько раз ходил на стрельбы одиночно и в составе отряда. Но если восьми- и шестидюймовки стреляли в основном из стволиков из-за нехватки снарядов, то наша башня часть стрельб провела боевыми зарядами. В том числе и на предельные 80 кабельтовых. И мы попадали!
Сейчас ходят слухи о возможном привлечении адмирала Руднева к ответственности за разбазаривание казенных средств в виде изношенного "раньше срока" 10" ствола "Корейца" и "не оправданного обстоятельствами" расстрела 70-ти снарядов и зарядов. На эту бессовестную глупость я могу только одно сказать: если бы все орудийные расчеты отряда тренировались и стреляли как наш, надобности в присылке подкреплений не было бы, мы бы справились с японцами своими силами. Но, похоже, нашим морским чиновникам важнее, чтоб снаряды ржавели в арсеналах, чем, чтоб попадали во врага. Как жаль, что дяди больше нет с нами! Думаю, он бы меня вполне понял и смог бы что-то быстро поменять...
Но, извини, я отвлекся. Во время учебных стрельб я обратил внимание старшего артиллерийского офицера на то, что столб от падения нашего снаряда
Обратившись к флагманскому артиллеристу лейтенанту барону фон Гревеницу, мы получили полное одобрение. А в инструкцию по артиллерийской стрельбе отряда было внесено дополнение, разрешающее при невозможности пристрелки иными способами "Корейцу" уточнять дистанцию стрельбой десятидюймовки. При этом, наш "Кореец" (мы на борту все его так зовем, без "Памяти...", так что, если не возражаешь, я в частном письме не буду отходить от этой экипажной традиции) должен при стрельбе постоянно показывать дистанцию на прицеле нашего орудия, чтоб остальные корабли отряда могли ей пользоваться, ориентируясь по большим всплескам.
В сражении "Кореец" наш шел предпоследним в линии, "Рюрик" - концевым. Многие теперь после боя критикуют такую диспозицию, и я тоже, честно говоря, не знаю, чем руководствовался контр-адмирал Руднев, но у начальства свои резоны, неизвестные нам. "Рюрик", по настоянию Руднева был довооружен старыми восьмидюймовыми орудиями и имел вполне внушительный бортовой залп, однако бронебойность этих пушек оставляла желать лучшего, поэтому старшие артиллеристы наш и "Рюрика" условились, что по возможности, мы будем стрелять по одной цели. Причем "Рюрик" в основном фугасами, чтоб сбить огонь врага и нанести повреждения в небронированных частях, а мы бронебойными или коммонами, т. к. у нас новые пушки с высокой начальной скоростью.
Примерно за месяц до похода начались авральные работы по снятию и передаче на хранение в порт деревянных предметов, да и вообще всего ненужного в бою, в том числе даже катеров и шлюпок. И хотя ничего определенного не говорилось о цели похода, все знали - идем встречать "Ослябю" и "Аврору". У нас забрали все дальномеры Бара и Струда, кроме двух (причем один оставили именно в нашей башне) и распределили их по остальным кораблям отряда, т. к. "Россия", "Громобой" и "Рюрик" их не имели до этого вовсе.
А перед выходом в море меня и прапорщика Диких вызвал сам контр-адмирал Руднев и дал приказание стрелять в бою по собственному разумению по той цели, которую мы сочтем наиболее подходящей и с дистанции, с какой сочтем возможным, не заботясь о расходе снарядов и разгаре ствола, так как после боя планировалась его замена (с доработкой станка) на почти такой же, захваченный на пароходе-кантробандисте вместе с боекомплектом.
На "Кореец" перед боем по приказанию Руднева в носовые погреба малокалиберных орудий и частично в погреба среднего калибра было загружено 50 дополнительных снарядов и зарядов для них. В бою их, конечно, почти не было возможности подать к орудию, но после боя вполне можно было перегрузить в освободившийся родной погреб.
Адмирал сказал, что ожидает процент попаданий из нашего орудия от двух до десяти. Это от четырех до двадцати попаданий. И что другими наличным калибрами отряда с дистанции более 25 кабельтов броня крейсеров Камимуры не пробивается (это мы и так знали). Он также добавил, что наше орудие "снайперское" (от английского sniper - стрелок по бекасам), мне было лестно такое сравнение (в кают-компании, правда, начали острить что-то по поводу "из пушки по воробьям"). И в завершение беседы Руднев назвал нас товарищами, хотя формально товарищем был только прапорщик Диких, я же еще в бою не был.