Владлен Бахнов

Бахнов Владлен Ефимович

РАННИЕ СТИХИ И ПЕСНИ

* * *

Редактор мне сказал намедни — А что редактор мог сказать? — Красивый, двадцатидвухлетний. Зачем спешите вы в печать? Зачем печататься так рано? Вам трех десятков полных нет. А вы возьмите Мопассана: Он начал только в сорок лет. А ведь не хуже вас писал Великий Ги де Мопассан. И я ответил: — Все же странно. Вот Лермонтов у вас в чести, Он умер двадцати шести Лет от роду. Не правда ль, рано? Ведь если слушать ваш совет. Ему четырнадцать бы лет Тянуть

еще до Мопассана.

Мото-цикл

Виллис ночью

Полуночная метель клубилась. Утопали в тишине дома, А в пустынном переулке Виллис Поджидал шофера и дремал. Тишина. Потом за поворотом Проскрипели медленно шаги. Где-то гулко хлопнул дверью кто-то, И опять ни звука и ни зги. Виллис на мгновение проснулся. Задремал и дернулся во сне. Длинная заснеженная улица В неподвижной снежной тишине. Виллис никогда не верил в черта. Только в этот тихий снегопад Стало ему страшно отчего-то. Муторно, как люди говорят. И бедняга начал вдруг молиться, — Это с ним случилось в первый раз, — Чтобы захотелось прокатиться Ездоку проклятому сейчас. Когда же он, нахмуренный и мрачный. Взял и неожиданно пришел. Виллис вдруг заржал по-жеребячьи — До того вдруг стало хорошо…

Обыкновенная история

Я не знаю, кто их познакомил. Но цвела весна по всей земле. И на Тушинском аэродроме Повстречались ЯК и Шевроле. Истребитель ЯК был славным малым. Бредил небом, с тучами дружил И крутил такие виражи. Что земля шаталась и дрожала. Но нигде средь голубых глубин Не встречал он никогда такую — Ослепительную, голубую. И ее с разлету полюбил. А она, прохаживаясь мимо. Улыбнулась мило: как-никак Все-таки приятно быть любимой Этого красавца-ястребка. Так она случилась, эта встреча. Встреча между небом и землей. И однажды в майский звездный вечер Он сказал ей: «Будь моей женой!» И она шепнула: «Да!» И в страсти Он взлетел и закружился вдруг. Виражами выражая счастье. Но она промолвила: «Мой друг. Будь благоразумною машиной, Я давно хочу тебе сказать, Ты ведь не мальчишка, а мужчина. И пора бы перестать летать. ЯК, любимый, разве ты не можешь Для своей малютки Шевроле Ну хотя б на ЗИСа стать похожим И ходить, как люди, по земле? А иначе мне не жить с тобою. Не могу я стать твоей женой». ЯК любил любовью неземною. Ну, а Шевроле была земной.

Стихи о грусти

Дождь идет в ночной туманной мгле. То утихнет, то опять припустит. В гараже грустит мотоциклет Маленькой мотоциклетной грустью. «Боже, Боже, как нехорошо Маленькому там, где все большие. Все меня считают малышом, А поди другое докажи им. Презирают все меня за рост — Только в этом виноват я разве? Даже Виллис задирает нос, И как шишка важничает Газик. По асфальту, шинами шурша. Не здороваясь, проходят важно. Не поймут, что у меня душа Больше, чем троллейбус двухэтажный. Кто из них такой душой владел? А душа несчастная бушует. А иначе разве б я сумел Так трещать, как иногда трещу я? Плохо маленькому на земле. Маленького никуда не пустят…» Дождь идет в ночной туманной мгле, В гараже грустит мотоциклет Маленькой мотоциклетной грустью.

Виллис-фронтовик

Сколько раз без подвигов и славы Виллис, бездорожный вездеход. Грохался в кюветы и канавы По дорогам, где война идет. В тряске по ухабам, без разбора. Сколько раз мечтал он, как и все. О ночных трехцветных светофорах, О прямых асфальтовых шоссе. А теперь и мирно, и спокойно, Все мечты случились наяву: После перемирия полковник Захватил с собой его в Москву. В гараже уют и освещенье. Ни воронок, ни ухабов нет. И машины смотрят с уваженьем На того, кто выжил на войне. А вокруг Москвы шоссе и рощи. Только Виллис ездит сам не свой: В каждом сне флажки регулировщиц На дорогах, взорванных войной. Ездит и молчит он. Да и как же Это все другому объяснять? Даже

Эммка не поймет и скажет: — Странный ты какой-то у меня.

Стихи о первой любви

Как-то раз, через мост проезжая. Паровоз изумился и ахнул: По реке проплывала такая Ослепительная яхта. По реке проплывала яхта В своих ярко-белых нарядах. Паровоз присвистнул и ахнул. И влюбился с первого взгляда. Ведь надо же было случиться Безжалостному курьезу. Ведь надо же было влюбиться Одинокому паровозу! И теперь, через мост проезжая. Он глядит с тоской и надеждой: Не покажется ли былая. Любимая им, как прежде. Проезжает он ночью поздно И гудом тревожит воздух. А в реке только синие звезды, А зачем они паровозу? Он раздумывает на разъездах. Зачем он такой ей нужен. Не имеющий тихого места. Некрасивый и неуклюжий… А потом засыпает впотьмах там. И видится за поволокою Проплывающая яхта. Ослепительная и легкая. И опять летит по дорогам. Тоскующий, непокорный, И гудит в темноту одиноко: — Че-ерный я, че-ерный!..

Стихи об исключении из правил

Как-то раз в гараж заехал Виллис, Стал в сторонке, скромный, небольшой. Все машины страшно удивились: Что это за выродок такой? — Эй, отродье! Как сюда попал ты? Мы здесь обтекаемые все. Как ты смеешь ездить по асфальту? Кто тебя пускает на шоссе? Мы здесь не простые, слава богу. Уходи в другие гаражи! Только обтекаемые могут С нами разговаривать и жить. Стыдно быть таким в двадцатом веке. Ты не обтекаемый, не наш! — Цыц, канальи! — гаркнул Студебеккер, И замолк почтительно гараж. И подумал Виллис, бедный малый. Дескать, сильным нечего тужить. Сильным разрешается, пожалуй, И необтекаемыми быть.

Стихи об одиночестве

Был похож на другие трехтонки Простой городской грузовик. Он с детства, буквально с пеленок. К грохоту улиц привык. А дальше пошла уже проза: За что неизвестно и как Его подарили колхозу. Степному колхозу «Маяк». Дороги, пути, перелески, Леса, и поля, и река. А разговаривать не с кем. Когда подступает тоска. Пошел к лошадям горожанин, Но лошади лишь тайком Пугливо косились и ржали Над странным чужим чудаком. Его поднимали утром, А он не хотел вставать, Чтоб хоть во сне на минуту Город опять увидать. И не помогали угрозы. Хоть шофер его проклинал. Хоть сам председатель колхоза Механика вызывал. Нет, грузовик ни с места, А потом вдруг рванулся сам И пошел без разбора, с треском По заборам и по плетням. А лошади ржали басом: «Вот буянит, вот сукин сын. Грузовик как свинья нализался. Говорили — не пей бензин!»

Стихи о поезде метро

Никогда не знал пути далекого Поезд номер семьдесят один: От «Завода Сталина» до «Сокола» Целый день тоннелями ходил. Но однажды что-то перепутали. Кто-то изменил его пути, И помчался новыми маршрутами Поезд номер семьдесят один. Поначалу ничего не выискал. Ничего такого не стряслось. Только меж «Смоленскою» и «Киевской» Он нежданно вылетел на мост. Овладело поездом бессилие. Он был ослеплен и оглушен, А потом увидел что-то синее. Что-то яркое увидел он. Что-то мягко гладило по коже. Он с теплом был вовсе не знаком, Что-то очень на него похожее С грохотом промчалось под мостом, И опять туннели мимо окон Бесконечно длинной чередой… Долго-долго свыкнуться не мог он С этой непроглядной темнотой. И теперь подумывает часто, Что когда на мост он попадет… Въедет, остановится и — баста! Никуда отсюда не уйдет.

Мотеле-студент

(Глава из поэмы «Мотеле». Подражание)

С. Уткину

Все мы бежали в Америку —

Такое уж это место.

Все отплывают от берега.

Милого берега детства.

Все уплывают за счастьем.

Зачем же охать и ахать?

Нужно уметь прощаться

Так, чтобы не заплакать.

Чтобы не разреветься…

А это не так легко.

Мотеле смотрит на детство