Владычица магии
Шрифт:
– Хорошо.
– И никогда не снимай амулет. Найсса – место опасное.
– Не буду, – пообещал Гарион. – И ты будь поосторожнее, хорошо, дедушка?
Старик серьезно взглянул на него, отряхнул влагу с белой бороды.
– Я всегда осторожен, Гарион.
– Уже поздно, Белгарат, – позвал Силк, таща за повод лошадей.
Волк кивнул.
– Увидимся через две недели в Стисс Торе, – прошептал Волк внуку.
Гарион быстро обнял старика и отвернулся, не в силах смотреть, как уходят эти двое. Увидев одиноко
– Расставаться всегда так грустно, – задумчиво пробормотал рыцарь, вздыхая.
– И не только грустно, но и страшновато, правда, Мендореллен?
– Ты мальчик неглупый и чувствительный, Гарион.
– Что тебя беспокоит? Последние дни ты как-то странно ведешь себя.
– Обнаружил в себе нечто, непривычное, и это нечто мне не нравится.
– Да? Что же именно?
– Страх, – коротко ответил Мендореллен.
– Страх? Перед кем?
– Перед глиняными людьми. Не знаю отчего, но само их существование вселяет ужас в душу мою.
– Мы все испугались тогда, Мендореллен, – уверил Гарион.
– Я никогда ничего не боялся раньше, – спокойно ответил Мендореллен.
– Никогда?
– Даже в детстве. Но меня дрожь взяла при виде этих глиняных чудовищ, и отчаянно хотелось убежать.
– Ты ведь не сбежал, а, наоборот, храбро дрался.
– На этот раз да, – признал Мендореллен, – но что будет в следующий? Теперь, когда страх нашел дорогу в сердце мое, кто может сказать, когда он снова вернется? В какой-нибудь отчаянный час, когда успех нашего дела будет висеть на волоске, вдруг мерзкий ужас сожмет холодной рукой глотку и превратит в жалкого труса? Эта мысль гложет мозг, и я смертельно стыжусь своей слабости и бессилия.
– Стыдишься? Потому что испытываешь простые человеческие чувства? Ты слишком строго судишь себя, Мендореллен!
– Ты в доброте своей находишь предлог, чтобы оправдать меня, юноша, но порок мой слишком гнусен. Всю жизнь стремился я к совершенству и почти достиг цели, но теперь именно это превосходство над другими, которому дивился мир, запятнано и унижено. Как горько сознавать подобное!
Он повернулся, и Гарион с испугом увидел, что в глазах рыцаря стоят слезы.
– Не поможешь ли мне надеть латы? – попросил Мендореллен.
– Конечно.
– Чувствую острую необходимость одеться в сталь. Это укрепит мое трусливое сердце.
– Ты не трус, – замотал головой Гарион.
– Только время это покажет, – печально вздохнул Мендореллен.
Когда настало время прощаться, королева Ксанта выступила вперед:
– Желаю всем успеха. Я помогу вам в поисках чем только возможно, но дриады неразрывно связаны узами жизни со своим деревом. Мой дуб очень стар, и я должна о нем заботиться.
Она нежно взглянула на исполинское дерево, чернеющее в утреннем тумане.
– Мы в рабстве друг у
И снова Гарион почувствовал то же слабое прикосновение к сердцу, испытанное вчера при виде дерева-исполина. Но на этот раз он ощутил, что дуб прощается и предостерегает его от неведомой опасности.
Королева Ксанта обменялась испуганным взглядом с тетей Пол и пристально посмотрела на Гариона.
– Мои младшие дочери проводят вас к реке, которая служит южной границей нашего леса, – продолжала она. – Оттуда вы легко найдете дорогу к морю.
Голос, казалось, не изменился, но взгляд почему-то стал задумчивым.
– Спасибо, Ксанта, – тепло поблагодарила тетя Пол, обнимая королеву дриад.
– Если сможешь передать Борунам, что Се'Недра здорова и осталась со мной, императору станет хоть немного легче.
– Обязательно, Полгара, – пообещала Ксанта.
Они сели на коней и в сопровождении полудюжины дриад, порхавших впереди, словно бабочки, направились к югу. Гарион почему-то чувствовал, что ужасно угнетен, и, почти не обращая внимания на окружающих, в полном молчании ехал рядом с Дерником по извилистой лесной тропинке.
Около полудня тени под деревьями сгустились, и друзьям стало не до разговоров. Предупреждение, прошелестевшее в листве старого дуба, казалось, тысячекратно повторялось остальными деревьями, слышалось в каждом скрипе ствола и трепете тонких веток.
– Должно быть, погода переменится, – решил Дерник, глядя вверх. – Хотел бы я увидеть небо!
Гарион кивнул, пытаясь заглушить ощущение надвигающейся опасности.
Во главе кавалькады ехали Мендореллен в латах и Бэйрек в кольчуге; Хеттар, запахнувшись в куртку с нашитыми стальными пластинами, держался сзади.
Казалось, всех одолевает зловещее предчувствие беды. Мужчины держали оружие наготове, постоянно обшаривая глазами густые заросли.
И в этот момент весь лес наполнился толнедрийскими легионерами, поднимавшимися из кустов или выходившими из-за деревьев. Они не пытались нападать, просто стояли, выставив короткие копья, сверкая полированными стальными нагрудниками.
Бэйрек выругался, Мендореллен резко осадил жеребца.
– В сторону! – приказал он солдатам, опуская копье.
– Полегче, – предупредил Бэйрек.
Дриады, испуганно взглянув на солдат, немедленно растворились в густой чаще.
– Как считаешь, лорд Бэйрек, – безмятежно вопросил рыцарь, – не перебить ли эту свору? Их здесь не больше сотни.
– Как-нибудь на досуге нам придется побеседовать на подобные интересные темы, – кивнул Бэйрек и, оглянувшись, заметил, что Хеттар успел подъехать поближе.
– Что ж, – вздохнул великан, – думаю, самое время решить этот вопрос.
Затянув ремни на щите, он обнажил меч.
– Ну как, Мендореллен? Дадим им возможность исчезнуть, пока не поздно?