Владычица озера

Сапковский Анджей

– Я это сделаю. Госпожа Нимуэ…

– Слушаю.

– Два портрета… Ну, те, что висят рядышком… Тоже не Цири?

– Я же тебе сказала: портретов Цири не существует. Ни одного, – терпеливо повторила Нимуэ. – Более поздние художники изображали ее исключительно в массовых сценах, каждый в меру собственной фантазии. Что касается этих портретов, так тот, что слева, тоже скорее вольная вариация на тему, поскольку представляет нам эльфку Лару Доррен аэп Шиадаль, особу, которой художница знать не могла. Ибо художницей была знакомая тебе, вероятно, по легенде Лидия ван Бредевоорт. Одно

из уцелевших полотен, написанных маслом, еще висит в Академии.

– Знаю. А второе?

Нимуэ долго смотрела на картину. На образ худощавой девушки со светлыми волосами и грустным взглядом. Одетой в белое платьице с зелеными рукавчиками.

– Ее писал Робин Андерида, – сказала она, отворачиваясь от полотна и глядя прямо в глаза Кондвирамурсе. – А кого он изобразил… Это скажешь мне ты, сновидица и онейромантка. Выясни это. И расскажи мне твой сон.

***

Мэтр Робин Андерида первым заметил приближающегося императора и согнулся в поклоне. Стелла Конгрев, графиня Лиддерталь, встала и сделала реверанс, быстрым жестом приказав проделать то же сидевшей в резном кресле девушке.

– Приветствую дам, – кивнул Эмгыр вар Эмрейс. – Приветствую и тебя, мэтр Робин. Как идет работа?

Мэтр Робин быстро откашлялся и снова поклонился, нервно вытирая пальцы о халат. Эмгыр знал, что художник страдает острой агорафобией и болезненно робок. Но кому это мешает? Главное – как он пишет.

Император, как обычно во время поездок, был одет в офицерскую форму гвардейской бригады «Импера» – черные доспехи и плащ с шитьем, изображающим серебряную саламандру. Он подошел, взглянул на портрет. Вначале на портрет – и лишь потом на модель. Худенькую девушку со светлыми волосами и грустными глазами. Одетую в белое платьице с зелеными рукавчиками и высоким вырезом, в котором виднелось колье из перидотов.

– Прекрасно, – бросил он в пустоту – так, чтобы непонятно было, что именно он хвалит. – Прекрасно, мэтр. Извольте продолжать, не обращайте на меня внимания. Позвольте вас на одно слово, графиня.

Он отошел к окну, принуждая ее идти следом.

– Я выезжаю, – сказал он тихо. – Государственные дела зовут, благодарю за гостеприимство. И за нее. За принцессу… Хорошая работа, Стелла. Вы вполне заслуживаете похвалы. Обе. И ты, и она.

Стелла Конгрев низко присела в изящном реверансе.

– Ваше императорское величество слишком добры к нам.

– Не хвали дня до захода…

– Ах, – графиня слегка поджала губы, – значит, так.

– Значит, так.

– И что будет с ней, Эмгыр?

– Не знаю, – ответил он. – Через десять дней я возобновлю наступление на Севере. Оно обещает быть нелегким. Очень тяжелая война. Ваттье де Ридо следит за направленными против нас заговорами и противодействующими группировками. К разным, самым различным действиям может принудить меня забота о безопасности государства.

– Это дитя ни в чем не виновно.

– Я сказал – безопасность государства. Безопасность государства не имеет ничего общего со справедливостью. Впрочем… – Он махнул рукой. – Я хочу с ней поговорить. Наедине. Подойди поближе, княжна. Ну, давай, давай. Быстрее. Император приказывает.

Девушка

низко присела. Эмгыр внимательно смотрел на нее, мысленно возвращаясь к столь чреватой последствиями аудиенции в Лок Гриме. Он был признателен, более того, восхищался Стеллой Конгрев, которая за минувшие шесть месяцев сумела превратить неуклюжего утенка в маленькую аристократку.

– Оставьте нас, – приказал он. – Прервись, мэтр Робин, промой кисти, скажем. Тебя, графиня, прошу подождать в приемной. А ты, княжна, пройди со мной на террасу.

Выпавший ночью мокрый снег растаял в первых лучах утреннего солнца, но крыши башен и навесные бойницы замка Дарн Рован все еще были влажными и блестели так, словно там что-то горело.

Эмгыр подошел к балюстраде. Девушка, как предписывал этикет, держалась в шаге позади него. Нетерпеливым жестом он подозвал ее и велел подойти ближе.

Долго молчал, обеими руками опершись о перила, вглядываясь в горы и покрывающие их вечнозеленые тисы, резко контрастирующие с меловой белизной каменистых склонов. Поблескивала река – лента расплавленного серебра, змеящаяся по дну котловины.

В воздухе чувствовалась весна.

– Я слишком редко здесь бываю, – бросил Эмгыр.

Девушка молчала.

– Слишком редко приезжаю сюда, – повторил он, поворачиваясь к ней. – А ведь здесь места прекрасные и спокойные. Красивый пейзаж… Ты согласна со мной?

– Да, ваше императорское величество.

– В воздухе уже чувствуется весна. Я прав?

– Да, ваше императорское величество.

Снизу, с придворцовой площади, доносилось пение, перекрываемое скрипом, бряцанием и звоном подков. Эскорт, уведомленный о том, что император собирается отбыть, спешно готовился в путь. Эмгыр помнил, что среди гвардейцев есть один, который любит петь. Часто. И независимо от обстоятельств.

Обожги меня глазками,Глазками озорными.Одари меня ласками,Ласками огневыми.Вспоминай меня, милая,Чтобы жизнь уберечь…Наша доля постылая,Наш удел – щит и меч…

– Хорошая баллада, – сказал Эмгыр задумчиво, поглаживая тяжелый золотой императорский альшбанд [*] .

– Хорошая, ваше императорское величество.

«Ваттье уверяет меня, что уже напал на след Вильгефорца. Что найти его – дело нескольких дней, самое большее – недель. Предателям отрубят головы, а в Нильфгаард привезут настоящую Цириллу, королеву Цинтры; надо что-то делать с двойником!»

– Подними голову.

Она подняла.

– У тебя есть какие-нибудь желания? – неожиданно резко спросил он. – Жалобы? Просьбы?

Альшбанд

Альшбанд (искаженное немецкое Halsband), что-то вроде шейного обруча (тора).