Владычица Жемчужины
Шрифт:
— Кто эти кхагггуны? — спросил он. — Ведь явно не адмиралы.
— Конечно, нет, — потер руки Иин Меннус, — все они бывшие взвод-командиры.
— Что?!
— Ничего особенного. — Меннус наклонился вперед и хитро прищурился. Он явно наслаждался происходящим. — Я лично выбрал четырех лучших взвод-командиров и произвел их во флот-адмиралы.
— Но ведь это абсурд! Чтобы стать членом командования, нужно прослужить много лет. И это вполне обоснованно! Чтобы командовать войсками, флот-адмирал должен иметь огромный опыт.
— Да, если оставаться в рамках традиционного мышления, а ты сам знаешь,
— Нет, нет, нет! — отчаянно закричал Пнин, о чем тут же пожалел. Голова заболела еще сильнее. — Традиционное мышление — наша мудрость, она сложилась миллиарды лет назад и стала залогом и гарантом достоинства. Неужели ты не понимаешь, Меннус! Кем мы станем без чести?
— Мой милый адмирал, ты должен понять, что твоя честь, о которой ты так печешься, — настоящая помеха на пути всего нового. Новый опыт — ключ к новым знаниям и открытиям, к которым всегда стремились кхагггуны. А то, что ты назвал мудростью, делает нас слабыми и робкими. И я этого не потерплю!
— Ты сумасшедший.
— Правда? Если это твое мнение, то…
— Это приговор, ты воплощение зла.
— Если это твоя оценка, мой адмирал, то я не ошибся, когда решил изолировать тебя от общества. — Меннус подался вперед. — Твоя мудрость и мышление давно себя исчерпали. Они стали привычными и считаются добродетелью, хотя уже потеряли всякую ценность. История дает немало примеров того, что тот, кто пытался изменить существующее мышление, сначала считался злодеем. Со временем новое мышление приживается, а старое исчезает из памяти, и того, кто внедрил новшества, возводят в ранг героя. — Меннус снова откинулся на спинку стула. — На этот раз героем буду я.
Философия звезд-адмирала казалась устрашающей, потому что основывалась на железной логике. Память коротка, а история бесконечна.
— Теперь понимаешь? — самодовольно улыбнулся Меннус. — Абсолютной правды нет, только разные интерпретации.
Пнин умирал от головной боли. Он прижал салфетку к правому глазу, который, казалось, вот-вот вылетит из глазницы.
— А тех, чьи убеждения особенно прочны и непоколебимы, следует уничтожать, как уничтожили всех жрецов, поклонявшихся Энлилю. Ведь убеждения и есть столпы, на которых строится общепринятое мышление. Поэтому они и мешают всему новому.
К счастью, гнусную тираду Меннуса прервал громкий стук в дверь.
— Ура, прибыл наш ужин, — радостно подпрыгнул звезд-адмирал. — Не знаю, как ты, флот-адмирал, а я проголодался.
К величайшему удивлению звезд-адмирала, охранники не принесли ужин. Они пропустили взвод-командира Дассе и, что еще удивительнее, дочь Пнина, Лейти.
Опытным глазом оружейница оценила окружающую обстановку — местоположение противника, вооружение, эмоциональный накал. Затем ее взгляд стал метаться от Иина Меннуса к отцу.
За несколько дней домашнего ареста Пнин изменился почти до неузнаваемости. Только сейчас до Лейти дошло, насколько он стар и слаб. С самого рождения она считала его воплощением силы, мужества и неиссякаемой энергии. Возможно, ее испугали глаза отца, вернее, то, что за ними скрывалось. Флот-адмирал Пнин перестал бороться за свою жизнь и был готов упасть в ледяные объятия смерти. Как бы то ни было, Лейти
На лице Дассе отразилось изумление.
— Звезд-адмирал, не ожидал вас здесь увидеть.
Меннус поджал губы.
— В чем дело, взвод-командир Дассе? Почему вас так удивляет мое присутствие?
— Видите ли, я привел дочь флот-адмирала.
— Я не слепой. Посещение флот-адмирала запрещено для всех, даже для членов его семьи.
— Да, конечно, — проговорил Дассе. Ему очень хотелось показать звезд-адмиралу обрубок пальца, причем так, чтобы Лейти не видела.
— Хватит кривляться! Уведите ее отсюда! — гаркнул Меннус.
— Одну секунду, — вмешался Пнин, тяжело поднявшийся со стула. — Я приказывал переделать свой ионный меч.
Меннус повернулся к своему пленнику:
— Предупреждаю, флот-адмирал, лучше иди в свой кабинет и жди ужина.
— Я хочу поговорить с отцом, — заявила Лейти.
— Ты будешь говорить, только когда тебя спросят, — рявкнул Иин Меннус.
Лейти попробовала подыграть отцу.
— Я не смогу закончить новый меч, если не переговорю с флот-адмиралом.
— Не нужен ему никакой меч! Убирайся отсюда!
— Я имею право его видеть!
— У тебя прав меньше, чем у любого из присутствующих. Думаешь, раз ты оружейница, то можешь на что-то претендовать? Ты была и остаешься тускугггун, чем бы ни занималась.
— Ваше мнение меня не интересует! — настаивала Лейти. — Я здесь и хочу поговорить с отцом.
Звезд-адмиралу, раздраженному тем, что ему не дали спокойно поужинать, надоела ее наглость, и он приказал кхагггунам вышвырнуть Лейти прочь.
— Звезд-адмирал, прошу вас, не стоит применять силу, — взмолился Пнин.
Его никто не слушал. Лейти посмотрела на приближающихся кхагггунов, чем не преминул воспользоваться Дассе, ударивший ее кулаком в грудь.
Оружейница закричала и, покачнувшись, упала на спину, а Дассе продолжал бить бывшую жену. Пнин бросился на помощь к дочери, но Меннус тут же велел кхагггунам оттащить его в сторону.
Увидев в руках Лейти ионный меч, звезд-адмирал окликнул Дассе и бросил ему свой. Взвод-командир ловко поймал оружие, и его глаза полыхнули такой злобой, что Меннус возликовал. Именно Дассе должен убить дочь флот-адмирала. Это послужит отличным уроком обоим: и отцу, и его мерзкой дочери. От тускугггун одни неприятности, Иин всегда так считал, а эта Лейти — отличное доказательство его правоты.
Лейти и ее бывший муж двигались по кругу, согнув колени, в любую минуту собираясь броситься друг на друга. Сердца Дассе бешено колотились. Как долго он ждал этого момента и, если бы не сама Лейти, никогда бы не решился на что-то подобное. Покончить с ней и всем тем, что с ней связано: с потерянной молодостью, пустыми обещаниями, перспективами, о которых он думал с тех пор, как впервые лег с этой женщиной в постель. Глупые фантазии, которыми он тешился столько лет! Всякий раз, когда Лейти тащила его в хингатту к Миирлину, он думал о том, как сильно просчитался. Каждый раз у него руки чесались придушить любопытного, не по годам смышленого мальчишку с проницательными серыми глазами. Казалось, Миирлин читает его мысли. Дассе не решался признаться даже себе, что боится собственного сына и старательно его избегает.