Владычица Жемчужины
Шрифт:
Нита Батокссса она сама решила наградить мощным ативаром. А что касается Нита Сахора, то Гуль Алуф казалось, что одна из причин их взаимной симпатии кроется в строении этой части мозга. Откуда усиленный ативар у нее самой, она не знала, хотя и подозревала, что это просто генетическая мутация. Чем плотнее ативар, тем ты сильнее, умнее и меньше похож на остальных. Размер тут ни при чем, ведь у гэргонов, высшей касты, ативар меньше, чем у других в'орннов. Однако искусственно воздействовать на эту часть мозга опасно, и лучшее тому доказательство — провал эксперимента над Терретттом Стогггулом.
Наполнив хирургическую сеть околоплодной жидкостью, Гуль Алуф стала смотреть, как тело Кургана
Как жаль, что нельзя договориться с Нитом Сахором! Чего же он хочет? Гуль Алуф не понимала этого. Он думал не так, как в'орнн, и уж точно не как гэргон. Очень часто Сахор вел себя как настоящий кундалианин. Это опасно, принимая во внимание усиленный ативар. Насколько Гуль Алуф знала, его ативар — следствие мутации, так же, как и ее собственный. Вне всякого сомнения, Сахор понимал кундалиан гораздо лучше, чем в'орннов. Неужели между ними какая-то мистическая связь? Можно ли извлечь из этого пользу? Или он просто сумасшедший, как Терреттт Стогггул? Сможет ли она убедить в этом кого-нибудь еще? До встречи в музее ей казалось, будто она способна полностью контролировать Нита Сахора. А вот в тот день Гуль Алуф почувствовала, что у него достаточно сил если не одолеть ее, то по крайней мере оказать сопротивление. Это не удавалось даже Ниту Эйнону. Гуль Алуф давно хотелось подчинить его себе или превратить в союзника. В результате пришлось вернуть отцу Сахора нормальный облик.
Производительница разложила нейронную сеть и нагнулась над Курганом, чтобы подсоединить ее к нервной системе регента. Она раскрыла ему рот и заметила в самой глубине горла шрам. Вытащив один из инструментов, Гуль Алуф направила на ранение фотонный луч. На поверхности шрама тут же начала нарастать здоровая кожа. Однако, не успев нарасти, она снова превратилась в рану. Гуль Алуф изумленно уставилась на рот регента. Невероятно, но шрам был постоянным и не подлежал лечению. Интересно, от чего он образовался?
Пожав плечами, она вернулась к имплантации нейронной сети. Действовать следовало очень осторожно, с нервной системой шутки плохи. Малейшая ошибка — и получится второй Терреттт Стогггул. Раскинув крылья, Гуль Алуф положила одно из них между обнаженным черепом Кургана и нейронной сетью. Крылья Гулей не только для полетов. Мембрана позволяла сети отпечатываться на черепе, таким образом оберегая нервную систему, находящуюся непосредственно под ним.
Нит Сахор не выходил из головы Производительницы. Невозможно забыть того, кого хочешь убить. Неужели ей и правда придется это сделать? Производительница знала, что прикончить бывшего гэргона будет непросто. Она была вынуждена признать, что не только восхищалась умом и интеллектом Нита Сахора, но и боялась его. Как здорово, когда сердца замирают от сильных переживаний! В последнее время эмоции стали такой редкостью. Как же ей надоела эта Кундала! Гуль Алуф невзлюбила ее с первого взгляда, поэтому и считала влюбленного в эту планету Нита Сахора сумасшедшим. Если он сошел с ума, то его необходимо убить. Гэргон не имеет права быть сумасшедшим,
Самое время, как говорят Гули, создать более совершенную модель. Производительница подняла крыло и удалила мембрану. Затем она медленно, с благоговейным страхом, опустила нейронную сеть на череп. Какую-то секунду сеть казалась безжизненным клубком проводов. Но стоило Производительнице направить на нее поток фотонных лучей, как в лаборатории запахло гвоздикой и жженым мускусом. Медленно, очень медленно сеть начала прорастать сквозь череп. Укрепившись на кости, гибкие провода присоединялись к аксонам и, расширяясь вместе с ними, ветвились, пробираясь к позвоночнику, а от него — к другим жизненно важным органам.
Гуль Алуф выпрямилась. Все, теперь они оба могут передохнуть. Завтра в это же время или несколькими часами позже Курган проснется Нитом. Он станет гэргоном, как и планировал Нит Батокссс.
Задолго до того, как центофеннни создали первый галактический телескоп, на Лете жили вогулы. Почему они покинули Лету, никто не знал. Вероятно, их прогнали центофеннни. Так или иначе, памятники их цивилизации сохранились на планете в большом количестве.
Мировоззрение вогулов было довольно простым — жизнь и смерть дарит одна и та же женщина. Смерть отождествлялась с фигурой матери, которая забирает их в бесконечный тоннель Преисподней. Примитивное мировоззрение, однако вогулов оно вполне устраивало.
В ту ночь Ханнн Меннус заснул в окружении шести кхагггунов, которых назначил личными телохранителями. Ему приснилось, что он снова на Лете, на неподвижной, мертвой Лете, и спускается в страшный тоннель Преисподней. За несколько секунд до этого офицер стоял на утесе, окруженный телами кхагггунов из своего отряда. Меннус не мог понять, что случилось с его отрядом и им самим. Внезапно он заметил, что у всех кхагггунов лицо Иина. Везде, куда бы Ханнн ни посмотрел, он видел мертвые глаза брата.
Затем за ним пришла Смерть — высокая женщина, лицо которой скрывала вуаль из густого тумана. Меннус почувствовал огромное облегчение, он был готов идти куда угодно, только бы скрыться от обвиняющих глаз брата. Женщина взяла его за руку и повела в Преисподнюю.
Казалось, они спускаются по огромной сточной трубе, потому что двигаться приходилось по колено в крови. Меннус поморщился. Как ни странно, никакого запаха не было. Он не верил этой женщине и все равно шел за ней. Почему? Он ведь никогда не доверял женщинам, включая собственную мать, память о которой была такой же слабой, как свет в сточной трубе. Рассказывали, что он до крови укусил сосок матери, когда та пыталась его покормить. Она едва не умерла при родах, Ханнн был очень крупным ребенком, однако вопреки всеобщим ожиданиям не превратился в высокого в'орнна. Так что он дважды пролил кровь матери, и теперь она в облике смерти ведет его в Преисподнюю.
Ханнн Меннус проснулся с неистово бьющимися сердцами. Почему-то ему очень хотелось сплюнуть. Он поднялся и подозвал шестерых телохранителей, которые, несмотря на усталость, боялись закрыть глаза и задремать. Оставив взвод-командира Твэйна за старшего, Ханнн Меннус вместе с телохранителями отбыл в Аксис Тэр. Его уже не волновало, что подумают о нем кхагггуны. От сна офицеру было не по себе.
Меннус и его телохранители бесшумно двигались по лесу, холмам, болотам. Ему так хотелось побыстрее попасть в Аксис Тэр, что он старался выбрать кратчайший путь и, не обращая внимания на трудности, несся вперед. Никто из охранников не жаловался, однако думать кхагггунам не запретишь. Они больше не понимали своего командира и сомневались, понимает ли он себя сам.