Владычица Жемчужины
Шрифт:
— Это твое последнее слово? Если так, то обречены все мы, а не только полукровки.
— А как же гороновая камера Нита Батокссса?
Нит Эйнон взъерошил перья.
— Тот же печальный результат, как и во всех экспериментах с гороном. Ничего не вышло.
— Ты уверен? Нит Батокссс имел перед нами огромное преимущество — он был одержим кундалианским архидемоном Пэфоросом.
— Мы ведь говорим о гороне, Сахор. При чем тут кундалианский архидемон?
— При том, что именно Пэфорос заставлял Нита Батокссса продолжать эксперименты над камерой, даже когда настоящий Батокссс давно бы все бросил. Почему? Потому что архидемон знал о гороне что-то такое,
Теперь фыркнул Нит Эйнон.
— Это всего лишь догадка и при этом совершенно необоснованная.
— Возможно, — вздохнул Сахор. — Мне бы самому хотелось осмотреть лабораторию и убедиться.
— Вход в лабораторию Нита Батокссса строго воспрещен. Доступ имеют лишь Нит Нассам и Нит Имммон.
— Тогда позволь мне поговорить с Нитом Имммоном.
Тэй вздохнул.
— Я знаю, что он скажет, — чтобы ты пошел в лабораторию с Гуль Алуф. Выслушаешь ее доводы и, вероятно, изменишь собственное мнение.
— Отец, я ни за что…
— Если хочешь осмотреть гороновую камеру, придется согласиться. Другого выхода нет.
Трудно сказать, когда Тью Дассе заподозрил неладное. Он от рождения обладал отличной интуицией, да еще Иин Меннус отточил это качество до бритвозубой остроты. Как настоящий бритвозуб, Дассе привык высовывать язык, чтобы ощутить тончайший привкус опасности.
Не то чтобы он не поверил истории Лейти, хотя, конечно, Дассе изучил не только данные о СаТррэне, но и слухи о надвигающейся войне между пятью племенами. Не то чтобы его хоть немного интересовали народы, живущие в северной степи. Как и все в’орнны, он презирал как пустыни, так и моря, не видя в них никакой практической ценности. Дассе казалось, что война между коррушами — это не так уж плохо: чем больше кундалиан погибнет, тем лучше. К тому же он прекрасно понимал, что война станет настоящей трагедией для СаТррэнов, которые получают основной доход от торговли с племенем Расан Сул.
Тщательно распутывая клубок истории, которую рассказала жена, Дассе понял, что все ее слова — правда. И все же раздвоенный кончик языка во время встреч с Лейти чувствовал какой-то подвох. Возможно, ему казалось, что дело складывается слишком удачно. Дассе не был параноиком, однако в легкий успех не верил. Сколько раз кажущиеся победы превращались в ловушки! Не стоит недооценивать коварство врага.
Однако Лейти получила аванс, все пока шло без обмана. Дассе попросил показать ему первый взнос СаТррэна, который должен был подтвердить серьезность его намерений. Разумное условие, на ее месте Дассе бы потребовал то же самое. Теперь оставалось вернуться к бедняжке Лейти, и деньги достанутся ему. Он сможет стать партнером перв-капитана Квенна в том баскирском предприятии. Квенн говорил, что вложения можно утроить!
Не слишком ли легкий путь к богатству? Лейти тоже казалась уж очень уступчивой. Неужели она не понимает, что роскошь его погубит. В том, что она его любит, Дассе не сомневался. Однако даже ей он не доверял полностью. Хоть Лейти и считалась прекрасной оружейницей, она оставалась весьма чувствительной и тонкой тускугггун. Дассе не притворялся, что понимает женщин. Он даже не пытался это сделать. Зачем? Если бы он с самого начала разгадал характер Лейти, то, несомненно, ушел бы к другой, мило пофлиртовав с оружейницей пару вечеров. Наверное, так и следовало поступить. Однако единственная дочь флот-адмирала Пнина была очень завидной невестой. Тогда ему казалось, что женитьба откроет дорогу к высоким чинам и привилегиям, доступным только элите. Как обычно, большие ожидания
Ночью взвод-командира била такая сильная дрожь, что Лейти обняла его и прижала к себе, а ему казалось, что женщина хочет его задушить. Желание заполучить ее деньги, а с ними и билет в новую счастливую жизнь, было как малярия, которую Дассе подхватил, охотясь на клайвенов на Большом Фосфорном болоте. Чем хуже ему было, тем сильнее он ненавидел Лейти, а чем сильнее он ее ненавидел, тем подозрительнее становился. Дошло до того, что в каждом ее жесте и слове взвод-командир видел скрытую подоплеку. Даже любовь Лейти работала против нее, ведь именно в этом всепоглощающем чувстве Дассе замечал самую большую угрозу. Жадность заставляла проводить с женой как можно больше времени, а вместе с тем росло и ощущение скрытой опасности.
Не попытавшись, да и не пожелав ни в чем разобраться, Дассе стал оскорблять Лейти. Ее идиотское молчание и пассивность подстегивали, и взвод-командир все сильнее издевался над бывшей женой, добиваясь хоть какой-нибудь реакции. Почему она не разозлится и не ответит на ругань, чтобы хоть немного разнообразить его скучную, серую жизнь?
Со злости и страха Дассе решил не прикасаться к деньгам Лейти. Он не тронет ни монетки!
Освободившись от страха и отчаяния, мучивших его во сне, Курган проснулся. Он лежал, впившись глазами в низкий округлый потолок, а перед глазами стояло лицо Элеаны. Во сне Курган с ней разговаривал. Элеана даже говорила иначе, чем все кундалианки и молодые тускугггун, с которыми ему приходилось встречаться. Ему было так легко и хорошо! Почему же он не помнит, о чем шла речь? Казалось, во сне регент обрел внутренний покой, но все исчезло, оставив, как экзотический фрукт, лишь сладкий привкус.
— Курган Стогггул!
Голос показался знакомым, и Курган, повернув голову, увидел коллекцию крошечных раковин и круглый аквариум с моллюсками и неоновыми рыбками. Тут он и заметил Келикса.
— Ты на борту «Омалина», в нашей каюте, — объявил бортовой врач. — Помнишь, что с тобой случилось?
— Нет, — соврал Курган. Как ни странно, боль в ноге не отразилась на ясности мышления. — По-моему, меня кто-то укусил.
Келикс посмотрел на повязку, которую сам наложил на ногу Кургана.
— Все верно.
— Бешеное шестиногое животное.
— Средних размеров, если судить по следам зубов. — Келикс осторожно снял повязку. — Очень похоже на раппу, — бормотал врач, — хотя, насколько нам известно, раппы вымерли еще в прошлом веке. — Келикс осторожно наложил пахнущую фосфором и свежими водорослями мазь. — Так или иначе, нам удалось вывести все токсины. Для в’орнна у тебя прекрасный иммунитет, — с улыбкой сказал он.
Курган попробовал сесть, однако едва повернулся на левый бок, как в глазах снова потемнело.
— Ты быстро поправляешься, и все же спешить не надо.
Келикс помог Кургану лечь, а сам сел рядом и раскурил косячок лааги. Он вдыхал и выдыхал дым медленно, почти лениво. Знакомый запах вместе с сизым дымком поднимался к бронзовой лампе на круглом потолке.
«Лампа какая-то странная», — подумал Курган.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Келикс.
Регент не отрывал глаз от лампы, естественно, саракконской работы, покрытой рунами. Что же в ней странного? Он постарался сосредоточиться.