Владыка Пустоты 2
Шрифт:
Мой взгляд скользнул по надгробьям рядом с ней — и сердце пропустило удар.
С черного гранита на меня смотрели лица молоденьких парней и девчонок. Многие — младше меня. И некоторых я помнил. Знал лично.
Мои товарищи по суворовскому… мои друзья лежали здесь.
— Ярослав? — окликнул меня знакомый голос.
Я обернулся, уже зная, кого увижу — и от предвкушения встречи всё внутри свело.
— Майор Хошино, — улыбка сама вылезла на лицо. — Вот мы и встретились снова, наставница.
На меня смотрела
Я подошел и встал рядом, сдерживая в себе порыв обнять её, как раньше. Я знал её всю, от кончиков пальцев до кончиков волос. Даже сквозь запах дождя и листвы ощущал тонкий аромат её духов — никто не решался пахнуть сандалом и кожевенным деревом кроме неё. Чёрт, и угораздило же нам встретиться здесь и сейчас…
— Говорила же, больше я не наставница, — она невинно пожала плечами. — Как ты, Ярослав?
— Прощался с тётей, — я кивнул в сторону аллеи, где остался Пожарский. — Ты говорила, что скоро я возглавлю свой род. Так и вышло.
— Вот и я прощаюсь, — её приятный голос стал тише. — В очередной раз с товарищем по оружию.
Улыбка сошла с моего лица. Последние пять лет Хошино возглавляла особый отряд имперской армии, прозванный «звериным». У всех нас были позывные — барсук, рысь, волк, и так далее. Я перевёл взгляд на свежий деревянный крест с безликой табличкой и сипло спросил.
— Кто?
— «Лань».
— Да чёрт…
В памяти всплыло веснушчатое лицо девчонки с аккуратными очками на вздёрнутом носике. Василина Радецкая. Урождённая полька, она попала сперва в приют, а потом — и в суворовское на год позже меня. Скромная и нежная, как лилия, она всегда была любимицей отряда. Мы берегли её, как могли.
— Выходит, не уберегли, — я машинально сжал ладонь наставницы — и она стиснула мою в ответ.
— Как же глупо вышло… обычная вылазка в красной зоне, ничего сложного. Мы пошли вчетвером, я с Броней впереди, Александр на прикрытии, и Василина — на связи. Кто же знал, что разведка просчиталась и не заметила ещё один прорыв…
— Остальные уцелели? Броня цела?
Та молча кивнула.
— Я ушла из Суворовского. И из армии тоже. Довольно с меня всего этого, — она посмотрела на меня покрасневшими глазами, и улыбнулась уголком рта. — Ты ведь начал новую жизнь, почему я не могу, правда?
От её слов я невольно усмехнулся. Для меня эта новая жизнь началась несколько иначе.
Десять лет назад опричники привезли меня в суворовское училище и бросили одного против княжеских наследников, военных сирот и таких же, как я, озлобившихся одиночек. Четыре долгих года выживания против всех и вопреки всему. И всё закончилось в один день.
День, когда она пришла к нам.
Тогда ещё старший лейтенант, Аями Хошино была как глоток свежего воздуха.
Её хотели все без исключения, от выпускников до первогодок. Но добиться её смог только я.
Четыре года я, не жалея себя, рвался в число лучших кадетов, чтобы вступить в отряд, которым она руководила. И Аями заметила меня, буквально с первых занятий, и не щадила упрямого мальчишку, буквально пропустив меня через ад.
Я неделями выживал в лесу в одиночку. Взбирался по скалам без страховки, хоть и трясся от боязни высоты. Жрал червей и пил дождевую воду, лез под пули и ползал по горло грязи. Бросался с ножом на волков и грелся в туше забитого оленя зимой, чтобы выжить и выполнить задачу. Да чёрт возьми, спецназовцев готовили мягче, чем нас!
И все мои старания воздались. Через день после своего восемнадцатилетия я прошёл последний экзамен на вступление в боевой отряд. Но уже тем же вечером, грязный и измотанный, обожжённый и растерзанный рядами колючей проволоки, с синяками и разбитым лицом после драки против пятерых взрослых мужиков, но так и не сломленный, я забрал свой главный приз.
Подловил её в коридоре после церемонии, прижал к стене и пылко поцеловал — так, что все парни училища захлебнулись бы слюнями от зависти.
Конечно, она оценила жест по достоинству и сразу же врезала мне по морде. Да так, что удары на экзамене показались комариными укусами. А потом, стряхнув с кулака мою кровь, она уперла ладошку в бок и весело заявила мне в лицо.
— Не спеши, кадет! Будь настойчивым и упорным. Как это у вас говорится… язык до Киева доведет, верно?
Как показало дальнейшее, ему пришлось побывать и в более пикантных местах. Впрочем, жаловаться на такой вояж она не стала.
Так и прошли последние годы моей жизни в суворовском. Днём она гоняла меня до изнеможения, сколачивая из лучших студентов настоящий боевой отряд. А ночью учила меня другой науке, и я был прилежным учеником. Знал ли об этом кто-то или нет, нам было плевать.
Вместе мы переживали потери и праздновали победы, прикрывали друг другу спину и убивали альва-монстров. Мы жили на острие, на грани фола, готовые погибнуть каждый день — и оттого брали от жизни всё.
Но это не могло продолжаться вечно.
Мы оба знали, что с моим выпуском наши запретные отношения должны закончиться, и как могли, оттягивали этот день.
— Аями, — сморгнув видения прошлого, я привычно коснулся её щеки. — Теперь мы оба — свободные люди. Больше никто не помешает нам. Давай продолжим…