Владыка Пустоты

Беляев Михаил

Милостью его императорского величества, мою семью не вырезали под корень. Но от богатого рода Вайнеров осталась лишь бледная тень.

Там, где раньше ключом била жизнь и изобилие, теперь были лишь пустота и разруха. Моё детство, наполненное радостью, запахом мёда и теплом материнских рук, прервалось в один день.

Едва мы набрали скорость, в руке завибрировал альвафон. Я резко прижал трубку к уху, принимая вызов.

– Доброго здоровья, княжич, – раздался холеный, певучий голос епископа. – Должен предупредить, сегодня мне снова звонили

его сиятельство. Мне становится все сложнее ему отказывать, сами понимаете…

Еще как понимаю. Сволочь знает, что деваться мне некуда – если не заплачу, сестру выкупит какой-нибудь дворянин себе на утехи. Императорским указом её отправили в монастырь, но лишь до тех пор, пока она состоит в роде Вайнеров. Формальная опека любого другого рода делает её бесправной заложницей, с которой могут делать что угодно. Союзников у нас не было – никто не хотел связываться с опальным родом.

А что могут сотворить с шестнадцатилетней девчонкой, я знал слишком хорошо. В монастырях дворяне и купцы выкупали себе девушку на любой вкус – нетронутую и, нередко, знатных кровей. Несколько лет с ними развлекались, а потом их продавали в притоны, в лучшем случае. В худшем же обезображенные бродячими собаками тела девиц находили в дебрях Битцевского леса. Ни следов, ни примет.

И на Есеню положили глаз сразу несколько высокородных извращенцев.

– Я достал деньги.

– О-о, что за славные новости!..

Да пошел ты, святейшество.

Я уже собирался оборвать связь, как голос епископа изменился.

– И ещё кое-что, княжич. Пожертвование. Теперь храму нужно четыреста тысяч. Я жду деньги через три дня. Иначе…

Не дав ему договорить, я положил трубку. Еще двести тысяч за три дня…

Надвинув капюшон, я прошептал себе под нос.

– Держись, сестрёнка. Я тебя вытащу.

До ломоты стиснув челюсти, я закрыл глаза. Перед глазами снова встал тот день, десять лет назад, когда моё детство закончилось.

***

Это была самая яркая картина, которую я запомнил на всю жизнь. У других княжеских детей, наверное, это был бы день, когда им подчинилась магия, или первая встреча с кодексом их родителя.

А у меня – лицо матери, убитой на моих глазах.

Её остекленевший взгляд и сломанный меч, сжатый в напряжённой руке. Выражение предельной решимости и струйка крови в уголке рта. Взрывы и всполохи альва-энергии за окнами. Опричники в штурмовой броне, ломающие двери в родовое поместье. Израненный отец, вставший один против восьми гвардейцев.

Я помнил всё четко, словно это было вчера.

Рёв пламени и звон стали. Крик младшей сестры, до сих пор стоявший в ушах. И слова отца, навсегда выжженные в памяти каленым железом.

Каждый раз, когда я вспоминал их, то снова оказывался там, посреди горящего особняка, перед трупом матери. Растерянный десятилетний парень, сжимавший в кулаке острый и совершенно бесполезный против магов нож.

– Теперь ты за старшего, Ярослав. Отныне род Вайнеров – это вы с Есенией.

Отец нагнулся ко мне и

тряхнул за плечи. Его сильные, горячие руки сжали меня, пропитывая кровью рукава рубашки.

За его спиной дрожала бледная пленка барьера, за которым застыли опричники. Штурмовики в тяжелой броне двигались медленно, как жуки, застрявшие в мёде. Даже тот, жуткий мечник в черном со шрамом на щеке и ледяным взглядом. Он лишил меня матери, и теперь с холодной ненавистью смотрел на отца.

– Не оттягивай неизбежное, Вайнер! – крикнул он, упершись рукой в барьер. – Твой щит не продержится долго. Твоя валькирия мертва, твое войско разбежалось. На что ты надеешься? Что тебя спасет кодекс?

Он торжествующе усмехнулся, но отец не обратил на него внимания.

– Я задержу их, найди сестру и уходите. Бегите из княжества.

Он сорвал с пояса книгу, с которой никогда не расставался, и сунул мне в руки.

– Береги её. Придет время, и ты научишься ею владеть, – отец вымучил улыбку, от которой у меня сжалось сердце.

В тот миг я понял, больше мы не увидимся.

Барьер разлетелся со звоном выбитого стекла, по ушам ударил рев пламени и крики. Отец развернулся, поднимая меч, и крикнул изо всех сил.

– БЕГИ!

Я сорвался с места и побежал по коридору в жилое крыло, запинаясь и глотая слезы. Позади гремел бой, весь особняк дрожал и стонал, как раненый великан. За окнами металось пламя и жуткие всполохи, а в ушах гремели последние слова отца.

Нужно найти Есению раньше солдат!

До выхода оставалось метров десять, когда справа за окнами ослепительно вспыхнуло – и стена с грохотом стала оседать внутрь прохода. Меня обдало жаром, но каким-то чудом я проскользнул по коридору до того, как его завалило пылающими обломками. Лишь мельком я увидел в проломе невысокий силуэт, парящий на фоне ночного неба. Окутанная разрывами и молниями, кодекс отца вела неравный бой.

Я ворвался в жилое крыло и пулей взлетел по ступеням на второй этаж. Из приоткрытой двери в комнату сестры лился свет.

– Есеня!

Девочка сжалась в углу у кровати, стискивая игрушку, а над ней склонился солдат, протягивая руки к желанной цели. За убийство княжеской наследницы наверняка обещали большие деньги. Рядом с ними на полу в луже крови лежала молодая служанка.

– Ярик!.. – пискнула сестра, заметив меня.

И солдат заметил. Он обернулся, машинально поднимая автомат. Но я его опередил.

Отбросив книгу, я с яростным воплем набросился на него и вонзил свой короткий нож в руку.

– Ах ты грязный сукин..!

Мой отчаянный удар заставил его бросить автомат. Разъяренный и раненый, он рывком вывернул мою кисть и рванул назад. Нож со звоном упал на пол, а я изо всех сил заколотил подонка ногами, силясь достать его. Но что может ребенок против солдата?

Стиснув мой ворот, он ударил меня наотмашь так, что в глазах потемнело. Я вскрикнул и упал на колени, вывернувшись из его хватки. Есеня снова закричала и ее крик придал силы.