Владыка уссурийских дебрей
Шрифт:
– Горюна мало убить...
– заговорил Дмитрий, но дед стрельнул в него глазами и тот стих.
Прокопий поднялся, расправил плечи, смахнул кровь с рассеченной губы, сел на бревно и, не поднимая головы, проговорил:
– Отпустил
– Отдашь? А возьмем ли мы?
– рявкнул Никандрыч. И чуть тише сказал: - Ты деньгами не сори. Я знаю цену таежным копейкам не меньше твого. Не бросовы они. Ты нам душу открой! Понимаешь, душу!
– с диким ревом старик вскочил, страшный и взлохмаченный, как привидение. Казалось, он сейчас бросится на Горюнова.
– Я шестьдесят лет из тайги не выхожу, сотни медведей ухлопал, десятки тигров изловил, но такого не видывал. Отпустить свое, наше!
– Он покачал головой и переменил тон: - Откройся, Проша, знаю, не от добра сделал такое. Что у тебя на сердце?
– Что с ним толковать, хлопнуть за такое и вся недолга, - закричал Дмитрий.
– Молчать, сукин сын! Я те хлопну!
Тимофей потянулся к винтовке. Я проследил за его рукой и тоже взял свой карабин. Подмигнул Серафиму, чтобы и он вооружался. Сам положил карабин так, чтобы его глазок смотрел на Тимофея. Тимофей чуть поежился и оставил винтовку.
Прокопий отхаркнулся кровью, поднял голову
– Пожалел я. Увидел, как из его глаз выкатились две крупные слезинки и спрятались в бороде. Не хочу развязывать его путы, а сам развязываю - это как наваждение. Вначале развязал задние ноги, потом снял намордник, последними освободил передние лапы. Думал, бросится на меня. Ан, нет. Полежал он с минуту, видно, все еще не верил, что свободен, а когда поднялся, долго смотрел на меня, потом побежал, со всех ног поскакал в гору... Можете снова поймать, далеко не уйдет, - после короткого молчания сказал Горюнов и опустил голову.
Молчание установилось на какое-то время.
– Ну, что ж, - сказал Никандрыч и убрал с колен винтовку.
– Будя, Проша, себя терзать. Прощен. Иди с миром. Надломилась твоя душа. Наизнанку вывернулась. Пропал охотник. Новый винтик не вставишь! Спел ты свою лебединую песню. В нас стрелил не холостым зарядом, а разрывную пулю в сердце всадил. Твово владыку не тронем. Пусть свободе радуется. Всех денег не заберешь...
Утром я и Горюнов ушли на север, остальные пошли на запад. Больше я его не видел в тайге.
– Вот и все...
– закончил Бутаров и повернулся на правый бок.
Долго ворочался Резвов под нарами, вздыхал. Шла ночь...