Владыки бескрайних просторов
Шрифт:
Иногда казалось, что наше время вышло, и бой шел среди наших шатров.
Многие тогда, вспомнив родину, вышли сражаться пешими, и строй щитов и копий был непривычным для оюзов. Они бросались на нас, как обрушиваются на неосторожных путников снежные лавины. Страшный вой их вождей долго стоял у нас в ушах. Этот вой посылал в битву новых и новых степняков, так же истошно визжащих и воющих.
Когда хан вел в битву своих богатырей это было воистину ужасное зрелище, столь зловеще они завывали, подражая хищным зверям, столь
В их волосах и бородах были кости убитых врагов, черепа свисали с седел их коней.
Но раз за разом эти лавины откатывались назад.
И вот на четвертый день Ридерх собрал своих названных и во главе их ударил в самое сердце лагеря оюзов, к шатру Гуюка.
Он сумел пробиться туда, в средоточие силы оюзов, повалил шатер, и бунчук повелителя степи, но пал в схватке с самим ханом. Гуюк нацепил его отрубленную голову на копье, и показал нам всем, проскакав мимо.
Но этим он не вселил в нас страх, а наоборот, лютую ненависть.
Мы пошли в бой, забыв о страхе смерти, думая только о мести.
Оюзы дрогнули и отступили к своим становищам.
Потом была Тропа Крови.
Вождем выкликнули меня, я собрал воинов, киммерийцев и ванов, и мы до самого конца лета гнали оюзов на Восток, туда, где как говорят, в Океане рождается Солнце.
Мы шли следом за отступающими оюзами, находя по дороге брошенные телеги, полные мертвых и умирающих. Их женщины перерезали глотки своим детям, что бы спасти их от рабства, а следом себе, что бы спастись от бесчестья. Их старики бросались на нас в обреченные атаки, чтобы умереть с оружием в руках.
Свои бесчисленные стада овец и табуны лошадей оюзы старались перебить, чтобы они не достались в качестве добычи нам. Там и здесь степь устилали трупы тысяч и тысяч животных, на которых пировали стервятники, волки и шакалы.
Долгое время я задавался вопросом, а что же другие гирканцы, почему они не помогут соплеменникам. Позже мне рассказали, что во время великого гирканского исхода оюзы жестоко унижали и обирали сородичей, требуя платы за проход по своим землям, и всячески оскорбляли их, потому что считали, что слабые, потерпевшие поражение не достойны ничего другого.
Теперь им самим пришлось испить чашу унижений.
Травяное Море обратилось в сухую степь, а сухая степь в пустыни, которые тут же прозвали Гиблыми Землями.
Там нет воды, и от жажды умирают даже верблюды.
На сколько хватает глаз - только бурые и рыжие камни.
Всю дорогу мы время от времени схватывались в коротких боях. Но когда впереди стала видна гряда высоких гор, оюзы решили, что им некуда больше отступать. Настала их очередь упираться в землю, связав себя клятвой стоять насмерть.
К тому времени они потеряли уже стольких людей и лошадей, что вместо грозной конной орды нас встретили оборванцы, в большинстве
Мы осыпали их стрелами и копьями, а потом пошли вперед, сминая копытами коней и рубя с седла.
Среди оюзов сражался огромный, могучий воин, который орудовал столь тяжелым мечом, что срубал голову лошади. В его красных глазах уже не было ничего кроме безумия, он не замечал боли от полудюжины ран.
То был хан Гуюк.
Я сцепился с ним, когда он убил подо мной коня. Ни до, ни после я встречал столь сильного человека, но его сила и безумие сыграли против него. Его удары были слишком уж яростными и тяжелыми, он проваливался следом за своим огромным клинком. Наконец я поймал момент, когда Гуюк раскрылся, и ударил его по голове. Меч перевернулся у меня в руке, и удар, который должен был расколоть ему череп до подбородка, лишь оглушил моего врага. Я хотел перерезать ему горло и покончить с этим.
Но тут подбежали мои названные, и связали бесчувственного хана оюзов.
Победа наша была полной. Уцелевшие оюзы бросали свое оружие и валились на землю, склоняя шеи под наши мечи. Прежде жестокие и неукротимые, они считали себя сильнее всех, а столкнувшись с большей силой, они признали ее и готовы были служить нам как рабы.
Во главе своих людей я вошел в лагерь разгромленных степняков. Только женщины и дети. Я увидел, как крепкая старая женщина тащит за волосы редкой красоты девушку, что упиралась и плакала. Я подошел к ним, и спросил, что происходит. Оказалось, то были Тайша - мать грозного Гуюка, и Арзу - его дочь. Непримиримая старуха хотела зарезать внучку, чтобы она не досталась в качестве добычи врагу.
Не скажу, что с первого взгляда на Арзу меня поразила любовь к ней, но красота и юность девушки вызвали во мне жалость. Я пообещал старухе, что внучка ее не будет подвергнута насилию, и она смирилась.
Наверное, я пощадил бы и Гуюка, если бы ему нужно было мое милосердие. Но низвергнутый хан пощады никому не давал, и для себя ее тоже не ждал. Очнувшись, он разорвал путы и попробовал бежать, убив при этом трех моих людей голыми руками.
Я уже знал, что по-настоящему смирить свирепого воителя не удастся, и если он останется жив, он сам или одно только имя всегда могут поднять бунт среди оюзов.
Поголовно истреблять племя я не хотел.
Ведь за последний год я убил такое множество людей и видел столько смертей, что устал от битв.
Говорят, только боги никогда не устают от кровопролития.
Но чтобы смирить оюзов, мне нужно было убить Гуюка, и убить его так, чтобы вся степь знала, об этом.
Степь должна знать, что Конан, великий вождь киммирай, новый владыка степи, взял всю силу и удачу своего врага, и любого, кто попробует перейти ему дорогу, ждет та же участь, что и некогда могущественного Гуюка.