Владыки света
Шрифт:
Человек с «уоки-токи» кивнул.
— Никаких существенных сбоев восточней Гудзона. Несколько человек повернули головы в сторону аппаратной. Все мониторы были настроены на нужную программу; все режиссеры были на местах.
— Прекрасно, — сказал Найджел. — Я хочу поблагодарить службу безопасности за помощь, но, похоже, самое страшное уже позади.
Он указал на двух охранников в униформе; никаких полицейских со стороны в зале не было.
— Что происходит? — ничего не понимая, спросила Шар.
Майкл поднес палец к губам. Похоже, Найджел заметил
— Раз уж мы все здесь собрались, — сказал Найджел, возвысив голос, — я хочу сделать еще одно важное заявление. Оно исходит непосредственно от выдающегося человека, которого я имею честь называть своим другом.
В зале послышался гул. Найджел продолжал говорить, а Майкл тем временем стал пробираться сквозь толпу.
— Пора уходить, — сказал он Шар. — Нужно еще многое успеть. Между прочим, ты была великолепна.
Он взял ее за руку и повел к лифту.
— Что ты имеешь в виду? Похоже, я вовсе ничего не сделала, ведь все это теперь стерто, — запротестовала она.
— Нет, это было замечательно, — сказал Майкл, нажимая кнопки. — Нужно было попробовать переманить Найджела на нашу сторону. А уж тогда гораздо проще начать внедрять мою версию хода событий.
— Не могу сказать, что я все поняла, ну да ладно. Так о чем это он сейчас говорит? — спросила Шар, покосившись через плечо.
— Завтра в полдень, подключив огромную аудиторию из всех уголков страны, — продолжал Найджел, — мы станем свидетелями величайшего духовного события за всю человеческую историю. Если кто-то склонен обвинять нас в надувательстве, попросите их помолчать и подождать. И уверяю вас, что в течение часа, предшествующего этому событию, экономические показатели утроятся и будут продолжать расти.
Двери лифта открылись, и Шар с Майклом шагнули внутрь.
— О чем это он? — не унималась Шар. — Если Исмаил действительно тот, кем кажется, он появится здесь через пару секунд и убьет этого парня.
Нет, не думаю, — сказал Майкл, и лифт начал спускаться.
— Почему?
— Потому что я собираюсь броситься грудью на амбразуру.
— Правда? А я что буду делать? Держать твою куртку?
— Нет, ты будешь звонить какому-нибудь раввину.
Глава одиннадцатая. Вознесение
Сьюзен чувствовала себя совершенно опустошенной.
Она не могла понять, почему это так. Жизнь ее была безупречна, у нее была прекрасная работа — она возглавляла самый большой из столичных музеев, — замечательный муж. И то, что она все же чувствовала себя опустошенной, пугало ее. Это было так, словно ее жизнь вышла из-под ее власти, а ведь Сьюзен всегда гордилась своей способностью к самоконтролю.
«Тебе так повезло в жизни. Исмаил дал тебе все, чего ты могла желать, ни за какие деньги этого не купишь».
Мысли, роившиеся в ее голове, напоминали пропагандистские лозунги. Сьюзен нахмурилась, почувствовав первые симптомы мигрени. Взяв с
Сквозь большие двустворчатые окна ее туалетной была видна улица. Там стояла тишина — ради ее удобства муж сделал так, что машины здесь не ездили. Очень мило с его стороны.
Пустота начала сбиваться в комок, некое бьющееся воспоминание, вобравшее в себя все, что ей дано было ощутить в своей опустошенности. Она не всегда понимала, чего ей не хватало, но знала, что чего-то ей все же недостает, даже когда у нее не находилось слов это описать. «У тебя есть все».Есть ли у меня любовь? Пропагандистский голос расхохотался. Разве Исмаил не говорил ей, что да, есть? «Семь, восемь, девять…»Быть может, дело не в этом — она не могла знать наверное.
Сьюзен встряхнула головой, уставившись на свое отражение в зеркале. Радость, вера, надежда — нет, и это не то, какие-то ячейки мозаики остаются пустыми. Муж говорил ей, что имеет значение лишь то, что можно видеть, осязать, пробовать на вкус. Реальные вещи, а не призрачные состояния сознания, придуманные неудачниками ради оправдания своих неудач. Любовь есть не более чем договор, радость — реакция на новизну, вера же — то, что заставляет дураков знать свое место. Может, ей это и не по душе, но нужно смотреть в глаза действительности.
Она привыкла быть воплощением Исмаиловой идеи человеческого существа. И все же ее сознание не могло преодолеть этот пробел, эту странную пустоту внутри нее. Она поднесла ладонь ко лбу, почувствовав, что мигрень тупой иглой пронзает ее голову.
Кто-то стучал в дверь.
На лице Сьюзен отразилось беспокойство. Муж работал в своем кабинете. Его нельзя было беспокоить ни под каким видом. Она подошла к окну и выглянула на улицу. Там стоял человек и барабанил в дверь. Его светло-каштановые волосы тускло поблескивали в свете уличного фонаря. Сьюзен втянула голову обратно и задернула плотные шторы. Но грохот в дверь усилился и стал более настойчивым. Никто прежде не делал ничего подобного, а если и делал, никогда не повторял своей попытки. Нет, она и представить себе не могла такого. — Выходите! Выходите на борьбу! Крик этого сумасшедшего, казалось, проникал сквозь стены. Сьюзен торопливо оделась. Сумасшедший он или нет, а нужно его остановить. Пока не увидел Исмаил.
Дверь распахнулась у Майкла перед носом. Сьюзен вытаращилась на него с испугом и изумлением. Она была одета для сна, в роскошную ниспадающую ночную рубашку и пеньюар. Волосы образовали золотистый ореол вокруг ее головы; она выглядела как бесчувственная и покорная красивая кукла. Майкл даже не был уверен, что это та же женщина, которую ему пришлось оставить в закусочной.
— Узнаете ли вы меня теперь? — спросил он. — Я Майкл. Я говорил, что вернусь за вами.
— Что?