Власть без славы. Книга 2

Харди Фрэнк

Утром он прибыл в Канберру, новую столицу Австралии. Город стоял вдали от моря, вдали от крупных промышленных центров — уединенная обитель политических деятелей и чиновников. Тихий, аккуратный, словно бутафорский городок. И здесь нового премьер-министра тоже ожидала большая толпа. Народу собралось так много, что генерал-губернатор не мог добраться до своей кареты, а Джимми Саммерсу понадобилось десять минут, чтобы дойти до машины. Остановился он в отеле „Канберра“. Джимми Саммерс, премьер-министр, избранный рабочими, не захотел жить в роскошной резиденции премьер-министра.

Едва он вошел

в отель, как секретарь сообщил ему о первом крахе на нью-йоркской бирже. Саммерс встревожился. Неужели ему придется иметь дело не с временной полосой безработицы, а с таким же страшным кризисом, как в девяностых годах? Неужели ему суждено управлять страной, экономика которой находится накануне катастрофы?

Он принял ванну и улегся в удобную постель, но уснул не скоро. Его мучил страх, как бы паника на Уолл-стрите не явилась дурным предзнаменованием. А если мир будет ввергнут в опасность, если австралийских рабочих ждет голод и отчаяние, сумеет ли он, Джимми Саммерс, предотвратить это?

* * *

Впоследствии Джон Уэст не раз говорил, что поставить у власти правительство Саммерса обошлось ему в двадцать пять тысяч. Конечно, лейбористы победили бы на выборах и без него, но, как все люди, одержимые жаждой власти, он приписывал своему влиянию события, которые так или иначе произошли бы.

Целых три дня Джон Уэст не мог заниматься делами. Три ночи он не спал. Вот она, вершина его власти. Он ходил как в чаду, словно курильщик опиума. Перед ним носились видения, одновременно и явственные и сумбурные.

Итак, он — самый могущественный человек в Австралии. Воображение рисовало ему заманчивые картины, но им явно не хватало конкретности, и это смущало Джона Уэста. Прошло несколько дней, прежде чем он понял причину своего смутного беспокойства: теперь, когда он наконец достиг власти, к которой стремился всю жизнь, он, в сущности, не знал, что с ней делать. Он может осуществить свой план — поднять таможенный тариф на импортные спиртные напитки и нажить на этом миллион. Может укрепить и расширить свою империю. Ну, а дальше что?

До сих пор его мало интересовало, какую политику проводит тот или иной деятель, то или иное правительство, лишь бы они исполняли его желания во всем, что затрагивало его интересы. Может быть, теперь ему следует обзавестись определенными политическими взглядами, тогда он будет осуществлять свою власть в полной мере. Во всяком случае, решил он, нужно позаботиться, чтобы правительство Саммерса проводило политику, которая положила бы конец застою в делах. На всех его предприятиях прибыли нужно поднять до прежнего уровня. Вот тут-то опять пригодится Тед Тэргуд. Эта мысль успокоила его.

Когда он заговорил о своих планах с архиепископом Мэлоном, оказалось, что и Мэлон весьма озабочен застоем в делах, но больше всего опасается, как бы всеобщее недовольство и забастовка горняков в Новом Южном Уэлсе не привели к революции. К его удивлению, архиепископ радовался тому, что в сенате большинство имеют консерваторы, а не лейбористы и, таким образом, сенат будет оказывать сдерживающее влияние на кабинет, если экстремисты, вроде Эштона, будут настаивать на проведении в жизнь, хотя бы частично, пункта лейбористской программы, касающегося

социализации. „Сильно поправел старик за последние годы, — подумал Джон Уэст. — Но он прав. Нельзя допускать никаких посягательств на священный принцип частной собственности“.

Несколько дней спустя Тед Тэргуд приехал в Мельбурн повидаться с Джоном Уэстом. Тэргуд был поглощен своим планом спасения отечества. Из его слов Джон Уэст понял, что речь идет о том, чтобы для оживления экономики страны выпустить через Австралииский банк на шестьдесят миллионов фунтов стерлингов новых бумажных денег. Тэргуд с таким увлечением излагал свой план Джону Уэсту, что тот полностью уверовал в его целесообразность, но пока что он больше был озабочен своим собственным планом — выжать еще один миллион из законопроекта о пошлинах на импорт, который Саммерс должен был внести до рождества.

Джон Уэст вызвал по телефону Кори, и тот немедленно приехал. Джон Уэст познакомил его с Тэргудом, и они втроем занялись обсуждением деталей.

— Как вам известно, — начал Джон Уэст, обращаясь к Тэргуду, — мой план развития австралийской винокуренной промышленности, в соответствии с политикой лейбористской партии, должен стать законом. Я говорил о нем Саммерсу еще до выборов, и он отнесся к нему благоприятно. Он сказал, что хочет таким путем развить все отрасли австралийской промышленности.

Пока Джон Уэст разговаривал с Тэргудом, Патрик Кори молчал и, казалось, слушал довольно невнимательно. Он снял очки и задумчиво потирал переносицу указательным и большим пальцами. Лицо у него было худое, скуластое, губы тонкие, по обе стороны рта — глубокие складки. Кори безмолвствовал в течение всей беседы и лишь время от времени в нужный момент вставлял несколько веских слов.

— Импорт шотландского виски наносит ущерб австралийской промышленности, — объяснял Джон Уэст Тэргуду. — Если резко повысить таможенные тарифы, то импортные товары станут недоступны. В результате немедленно расширится отечественное производство и уменьшится безработица. Но у меня есть еще одно предложение.

— Ха-ха-ха, — расхохотался Тэргуд. Кори поднял голову и неодобрительно посмотрел на него.

— Прошу прощения, господа, — сказал Тэргуд, — но Канберра кишмя кишит лоббистами [1] , требующими защитительных тарифов — если не на вино и не на спирт, то на лезвия для бритв, или шелковые чулки, или бог знает еще на что. Мы их называем „тарифные толкачи“. Надо сказать, что обычно они добиваются своего.

— У нас очень глупо смотрят на лоббистов, — прервал его Джон Уэст. — Я только что прочел статью о лоббизме в Америке. Там лоббисты зарегистрированы и они совершенно официально беседуют с политическими деятелями, излагают им точку зрения деловых кругов. Вот так это и должно быть.

1

Лоббисты(от английского слова lobby — кулуары) — агенты крупнейших монополий и других влиятельных капиталистических групп, в интересах своих хозяев заключающие закулисные сделки с политическими деятелями.