Власть холодного железа
Шрифт:
Человек из книжного магазина сказал, что малый народ высоко ценит эти вещи, пусть даже в современном мире они бесполезны.
Это я могла понять. Для малого народа обладать тем, что связано с утраченной магией, означает силу. Сила для малого народа — это безопасность. Если у иных есть перечень таких волшебных вещей, Серые Повелители могли следить за их сохранностью и распределять среди тех, кого выберут. Но малый народ любит тайны. Не могу себе представить, чтобы иные составили список и передавали его друг другу.
Я
Так что если… если О'Доннелл украл несколько магических предметов и никто не знает, у кого они были или даже что они такое? Потом кто-то из малого народа понял, что украл О'Доннелл. Кто-то с таким же чутьем, как мое, или тот, кто видел охранника, а может, следил за ним до самого дома. Этот иной мог убить О'Доннелла и присвоить украденное им.
Может, убийца специально рассчитал все так, чтобы поймали Зи: он понимал, что Серые Повелители будут довольны, если отделаются одной жертвой.
Найти бы убийцу и украденные им вещи… Тогда я могла бы сделать эти вещи своими заложниками и добиться оправдания и освобождения Зи.
Я понимала, зачем посох малому народу, но зачем он О'Доннеллу? Может быть, он не знал точно, что это такое. Но он должен был что-то знать, иначе зачем взял? Собирался продать назад малому народу? Но вряд ли кто-то давно знакомый с малым народом может надеяться долго прожить, воруя у него.
Конечно, О'Доннелл мертв, верно?
Кто-то постучал в мою дверь — а я не слышала, чтобы кто-нибудь подъехал. Может, кто-то из вервольфов пришел от дома Адама. Я глубоко вдохнула, но дверь помешала учуять какой-нибудь запах.
Я открыла дверь: на пороге стояла доктор Олтман. Ее глаза — собака — исчезла, и на подъездной дороге не было машины. Она сюда прилетела?
— Вы пришли за посохом? — спросила я. — Можете забрать его.
— Могу я войти?
Я мешкала. Я была уверена, что заклятие порога действует только на вампиров, но кто знает…
Она напряженно улыбнулась, сделала шаг вперед и остановилась на коврике.
— Отлично, — сказала я. — Входите.
Взяла старый посох и протянула ей.
— Почему вы это делаете?
Я сознательно истолковала ее вопрос неверно.
— Потому что он мне не принадлежит, да и овец у меня нет, так что он мне не нужен.
Она раздраженно посмотрела на меня.
— Я не про посох. Я хотела спросить: зачем вы суете нос в дела малого народа? Вы подорвали мой авторитет в глазах полиции — а для полиции это в конечном счете может оказаться опасно. Моя работа — охранять безопасность людей. Вы не понимаете, что происходит, и можете причинить столько
Я рассмеялась. Не смогла сдержаться.
— Мы с вами обе знаем, что Зи не убивал О'Доннелла. Я только позволила полиции понять, что в убийстве виновен кто-то другой. Я не бросаю своих друзей на виселице.
— Серые Повелители не позволят вам слишком много узнать о нас.
Агрессивная напряженность ее плеч прошла, женщина расслабилась, уверенно прошагала по гостиной и села в большое мягкое кресло Сэмюэля.
А когда снова заговорила, в ее голосе звучал чуть слышный кельтский акцент.
— Зи упрямый болван, и я тоже его люблю. Больше того, не так уж много осталось тех, над кем не властвует холодное железо, чтобы мы могли его потерять. В любом другом случае я могла бы делать что заблагорассудится и спасла бы его. Но когда вервольфы заявили о себе, они вызвали новую волну страха, и мы не можем допустить, чтобы положение ухудшилось. Быстро раскрытое преступление, закрытое разбирательство, согласие полиции держать в секрете состояние жертвы — все это не вызовет большого шума. Зи это понимает. Если вы знаете столько, сколько полагаете, вы должны знать, что иногда жертва необходима для безопасности всех остальных.
Зи предложил в жертву себя. Он хотел обозлить меня, чтобы я оставила его гнить за решеткой, потому что знал: иначе я никогда не сдамся, никогда не соглашусь, чтобы его принесли в жертву, чего бы это ни стоило малому народу.
— Сегодня я пришла за Зи, — сказала гостья искренне, глядя сквозь меня слепыми глазами. — Не осложняйте его положение. Не допустите, чтобы это стоило жизни и вам.
— Я более или менее знаю, кто вы, Нимейн, — сказала я.
— Тогда вы должны знать, что немногие получают предупреждение, прежде чем я ударю.
— Я знаю, что вы предпочитаете правосудие убийству.
— Я предпочитаю, чтобы выжил мой народ, — сказала она. — И если придется устранить несколько невиновных, но очень упрямых личностей, это не отяготит мою совесть.
Я ничего не ответила. Не предам Зи, не могу его предать. Если я скажу ей это, она убьет меня на месте. Я чувствовала, как вокруг нее собирается сила, точно грозовая туча. Я смотрела на нее и видела, как эта туча разрастается слой за слоем.
Я не стану лгать, а правда меня убьет — и никто тогда не сможет помочь Зи.
В это мгновение по гравию подъездной дороги зашуршали шины. Машина Сэмюэля.
Я поняла, что должна сделать, но будет ли этого достаточно? И чего это будет стоить?
— Я знаю, кто вы, Нимейн, — прошептала я. — Но вы не знаете, кто я.
— Вы ходящая, — ответила она. — Вы меняете облик. Зи объяснил мне это. Осталось не так уж много местных сверхъестественных существ. Вы ни к кому не принадлежите. Вы не малый народ, не вервольф, не вампир — никто. Вы одна.