Власть меча

Смит Уилбур

«Одна гнилая картофелина, – мрачно думал он, – и весь мешок пропал».

Он коснулся дубинки на поясе. По собственному опыту он знал, что в тесном вагоне пользоваться хлыстом неудобно: он слишком длинный. А вот дубинка остановит любого – четырнадцать дюймов прочной древесины, конец просверлен и залит свинцом. Этой дубинкой он может сломать кость, пробить череп, если понадобится, или, слегка смягчив удар, только ошеломить человека, лишить сознания. Надсмотрщик виртуозно управлялся с дубинкой, как, впрочем, и с хлыстом, но всему свое место и время. Теперь

было время дубинки, и надсмотрщик медленно двинулся по вагону, делая вид, что не замечает Хендрика, разглядывая по очереди лица людей, мимо которых проходил, угадывая в их мрачных мыслях новую мятежность и все более сердясь на человека, который затрудняет его работу.

«Следовало разобраться с ним с самого начала, – с горечью думал он. – Я едва не опоздал. А ведь я так люблю спокойную жизнь и легкие пути. Что ж, сейчас надо постараться сделать все возможное».

Проходя мимо, он небрежно взглянул на Хендрика и краем глаза заметил, что рослый овамбо чуть расслабился, когда он прошел дальше по вагону.

«Ты ждешь этого, мой мальчик. Ты знаешь, что это произойдет, и я не стану тебя разочаровывать».

У дальней двери вагона он остановился, словно передумал, и медленно пошел обратно, улыбаясь про себя. Снова остановился перед Хендриком и громко цыкнул дуплом зуба.

– Смотри на меня, каффир, – дружелюбно велел он. Хендрик поднял подбородок и посмотрел.

– Который твой m’pahle? – спросил надсмотрщик. – Который твой багаж?

Он застал Хендрика врасплох. Остро осознавая присутствие алмазов в мешке над головой, Хендрик невольно взглянул на кожаный мешок.

– Отлично.

Белый надзиратель снял мешок с полки и бросил на пол перед Хендриком.

– Открой, – приказал он, по-прежнему улыбаясь, держа руку на рукояти дубинки.

– Давай.

Хендрик сидел неподвижно.

Улыбка стала холодной, волчьей.

– Открывай, каффир. Посмотрим, что ты прячешь.

Это его никогда еще не подводило. Даже самый покорный постарается защитить свое имущество, каким бы незначительным и никчемным оно ни было.

Хендрик медленно наклонился вперед и развязал кожаный мешок. Потом снова выпрямился и сидел, ничего не предпринимая.

Белый надзиратель наклонился, схватил мешок за дно и выпрямился, не отрывая взгляда от лица Хендрика. Он сильно потряс мешок, вывалив все его содержимое на пол.

Выпало свернутое одеяло, и надсмотрщик носком сапога развернул его. Внутри обнаружились жилет из овчины и другая запасная одежда, а также девятидюймовый нож в кожаном чехле.

– Опасное оружие, – сказал надсмотрщик. – Ты ведь знаешь, что опасное оружие в вагон не допускается.

Он взял нож, вложил лезвие в щель возле окна и сломал его; потом бросил обе части за решетку окна за головой Хендрика.

Хендрик не шевельнулся, хотя надсмотрщик ждал целую минуту, издевательски глядя на него. Слышался только стук вагонной тележки на стыках рельсов и слабое пыхтение локомотива в голове поезда. Никто из черных пассажиров не следил за развитием этой маленькой драмы: все с ничего не выражающими

лицами смотрели прямо перед собой невидящими глазами.

– А это что за мусор? – спросил надсмотрщик и носком ноги коснулся жесткой просяной лепешки, и хотя у Хендрика не дрогнула ни одна мышца, белый заметил искорку в черных затуманенных глазах.

«Да, – радостно подумал он. – Есть! Теперь он зачешется».

Он поднял лепешку и задумчиво понюхал ее.

– Хлеб каффира, – сказал он. – Запрещено. Правило компании: проносить еду в вагоны нельзя.

Он повернул лепешку ребром, чтобы она прошла сквозь прутья решетки, и выбросил в открытое окно. Лепешка ударилась о насыпь под стальными колесами и разлетелась на кусочки, а надсмотрщик усмехнулся и наклонился за следующей.

В голове Хендрика что-то щелкнуло. Он так долго сдерживался, что потеря алмазов лишила его рассудка. Оттолкнувшись от скамьи, он бросился на белого, но надсмотрщик был готов к этому. Он выпрямил правую руку и вогнал конец дубинки в горло Хендрику. Потом, когда Хендрик, задыхаясь и держась за горло, отступил, надсмотрщик огрел его дубинкой по голове: он точно рассчитал силу удара, чтобы тот не стал смертельным; рука Хендрика, которой он держался за поврежденное горло, упала, и сам он стал падать вперед. Но надсмотрщик не позволил ему упасть: левой рукой он толкнул его на скамью и, удерживая его вертикально, принялся работать дубинкой.

Дубинка со звоном, как топор от древесины, отскочила от костей черепа, разорвав тонкую кожу; ярким рубиновым фонтаном хлынула кровь. Надсмотрщик ударил Хендрика трижды, рассчитывая каждый удар, потом ткнул дубинкой в раскрытый рот Хендрика с отвисшей челюстью и выбил два резца до самых десен.

«Всегда помечай их, – любил он говорить. – Помечай, чтоб они никогда не забывали».

Только теперь он отпустил потерявшего сознание человека, и Хендрик головой вперед упал в проход между скамьями.

Надсмотрщик мгновенно повернулся и замер на кончиках пальцев – так гадюка изгибается для атаки в смертоносное S. Держа дубинку наготове правой рукой, он смотрел в потрясенные глаза черных вокруг себя. Они быстро опускали взгляды, и единственным движением было раскачивание их тел в такт качке вагона.

Кровь Хендрика собралась лужей вокруг его головы и тонким ручейком потекла по проходу. Надсмотрщик снова улыбнулся, глядя сверху вниз на распростертую фигуру почти с отеческим выражением. Исполнение было великолепное, быстрое и совершенное, точно как он замышлял, и он наслаждался.

Он принялся поднимать из лужи крови остальные лепешки и одну за другой бросать между прутьями решетки. Наконец он наклонился к лежащему человеку и его рубашкой старательно вытер кровь с дубинки. Потом встал, повесил дубинку на пояс и медленно двинулся по проходу.

Теперь все в порядке. Настроение изменилось, атмосфера рассеялась. Неприятностей больше не будет. Он выполнил свою работу, и сделал это хорошо.

Он вышел на балкон вагона и с легкой улыбкой закрыл за собой раздвижную дверь.