Власть меча
Шрифт:
– Недавно в «Вельтевредене», моем кейптаунском доме, гостил генерал Сматс. Он очень озабочен ростом тайных военизированных обществ среди низших классов африкандеров. Особенно так называемыми «Оссева брандваг» и «Африкандер бродербонд» [13] ; лучше всего эти названия перевести как «Ночная стража каравана фургонов» и «Африкандерское братство». Я тоже считаю, что они весьма опасны и пагубны для интересов нации. Вы разделяете эту озабоченность, полковник Малкомс?
13
«Бродербонд» –
– Действительно, миссис Кортни, я специально изучал эти феномены. Но я не согласен с вами в том, что это общества низших классов африкандеров. Совсем наоборот. Членами этих обществ становятся исключительно чистокровные африкандеры, обладающие влиянием в сферах политики, религии, образования и в правительстве. Но с общим выводом я согласен. Они опасны, куда более опасны, чем считает большинство, поскольку их конечная цель – получить контроль над всеми сферами нашей жизни, от умов молодежи до юриспруденции и работы правительства, расставить везде своих людей, без учета их достоинств и способностей. Во многих отношениях это движение – копия поднявшейся в Германии волны национал-социализма под руководством герра Гитлера.
Сантэн склонилась к столу, наслаждаясь каждым оттенком его интонаций, задавая вопросы и подбадривая проницательными, острыми замечаниями. «С таким голосом, – подумала она, – он привлечет не только меня, но и миллионы избирателей». Тут она поняла, что они ведут себя так, словно за столом они одни, и немедленно повернулась к Изабелле.
– Вы согласны в этом со своим мужем, миссис Малкомс?
Блэйн снисходительно засмеялся и ответил за нее:
– Боюсь, моя жена находит политику ужасно скучной, верно, дорогая? И я не уверен, что она заблуждается в этом отношении.
Он достал из кармана смокинга золотые часы.
– Уже за полночь. Я так наслаждался вашим гостеприимством, что мы злоупотребили им.
– Ты прав, дорогой. – Изабелле хотелось покончить с этим. – Тара плохо себя чувствовала. Перед нашим отъездом она жаловалась на боль в животе.
– Эта маленькая лисичка всегда жалуется на боль в животе, когда узнает, что мы уходим, – усмехнулся он, но все встали.
– Я не позволю вам уйти без заключительного бокала бренди и сигары, – промурлыкала Сантэн. – Я отвергаю варварский обычай, предписывающий нам, женщинам, хихикать и болтать о детях, пока мужчины предаются этим удовольствиям. Поэтому мы пройдем в курительную все вместе.
Однако, провожая гостей в курительную, она наткнулась на секретаря. Он явно нервничал.
– В чем дело? – раздраженно спросила она и увидела, что он держит листок с телеграммой так, словно это его смертный приговор.
– От доктора Твентимен-Джонса, мэм. Срочно.
Сантэн взяла листок, но не развернула его, пока не убедилась, что у гостей есть кофе и ликер, а Блэйн и Эйб вооружились гаванскими сигарами.
Тогда она извинилась и вышла в спальню.
«Джуно. Забастовочный комитет, возглавляемый Джерардом
Сантэн села на кровать. Листок с телеграммой дрожал в ее руке. Никогда в жизни она не была так рассержена. Предательство, ужасное и непростительное. Это ее шахта, ее алмазы. Она там платит жалованье, и ей принадлежит абсолютное право нанимать и увольнять. «Вывоз товаров», о котором говорит Твентимен-Джонс, – это партия алмазов, от которой зависит все ее финансовое благополучие. Если удовлетворить требования этого сброда, шахта Х’ани перестанет приносить прибыль. «Кто такой этот Джерард Фьюри?» – подумала она и вспомнила: старший над водителями.
Она подошла к двери и открыла ее. Секретарь ждал в коридоре.
– Попросите мистера Абрахамса зайти ко мне.
Когда Эйб вошел, Сантэн протянула ему телеграмму.
– Они не имеют права так поступать со мной, – яростно сказала она и нетерпеливо ждала, пока он прочтет телеграмму.
– К несчастью, Сантэн, они имеют на это право. Согласно закону 1924 года о согласительной процедуре в промышленности.
– Не читайте мне лекций, Эйб, – прервала она его. – Это банда большевиков, которая кусает руку дающую.
– Сантэн, не поступайте необдуманно. Если…
Но она оборвала его:
– Прикажите немедленно выгрузить «даймлер» из поезда и пошлите телеграмму доктору Твентимен-Джонсу. Сообщите, что я еду. До моего приезда пусть не ведет никаких переговоров и не дает никаких обещаний.
– Вы, конечно, выедете утром?
– Ничего подобного, – выпалила она. – Я еду через полчаса после ухода гостей, как только «даймлер» снимут с поезда.
– Подождите до утра. – Он увидел ее лицо и перестал возражать. – Телеграфирую на первую станцию, чтобы ждали вашего приезда.
– Сообщите им только, чтобы были готовы заправить машину. Я там не остановлюсь. Поеду прямо на шахту.
Она пошла к двери, помедлила, чтобы собраться, и с легкой улыбкой вернулась в салон.
– Что-то случилось, миссис Кортни? – Улыбка не обманула Блэйна Малкомса, и он встал. – Я могу чем-нибудь помочь?
– Нет, пустяки. Небольшие неприятности на шахте. Мне придется немедленно вернуться туда.
– Но ведь не ночью?
– Именно ночью.
– В одиночестве? – Он встревожился, и его озабоченность была приятна Сантэн. – Ведь дорога долгая и трудная.
– Я предпочитаю ездить в одиночку. – Она многозначительно добавила: – Или очень тщательно подбираю спутников. – Сантэн помолчала, потом продолжила: – Часть моих работников объявила забастовку. Это неразумно и ничем не оправдано. Я уверена, что смогу исправить положение. Но иногда дела выходят из-под контроля. Возможно насилие или вандализм.
Блэйн быстро заверил:
– Гарантирую вам полную поддержку со стороны правительства. Если хотите, к вам будет направлен отряд полиции.
– Спасибо. Я высоко ценю это. Большое облегчение и утешение знать, что я всегда могу на вас рассчитывать.