Власть меча

Смит Уилбур

– Мы все заодно, – вмешался Фьюри. – Мы едины, и женщины за нас. Можете забыть о них.

– Мистер Фьюри, прошу не перебивать, когда я говорю.

– Корчить из себя знатную леди, большую шишку – это вам ничего не даст, – выпалил он. – И вы, и ваша шахта, и ваши проклятые алмазы – все у нас под прицелом. Это вы должны слушать, когда мы говорим. Вот какая штука.

Он нагло улыбнулся и посмотрел на товарищей в поисках одобрения. Улыбкой он прикрывал страх. С другой стороны ему угрожал Лотар Деларей. Фьюри знал, что, если не найдет достаточно убедительный

повод не исполнить свою часть договора, он покойник. Он должен всеми силами поддерживать забастовку, пока кто-нибудь другой не увезет алмазы и не даст ему возможность сбежать.

– Пока мы не разрешим, леди, вы не увезете отсюда ни одного проклятого алмаза. Они – наши заложники. Мы знаем, у вас в сейфе пакет с настоящими большими камнями. Там они и останутся, пока вы не прислушаетесь к нашим требованиям.

Он достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы знать, как Сантэн ответит на эту угрозу.

Сантэн внимательно разглядывала его лицо. В его словах чувствовалась какая-то фальшь, в поведении – уклончивость. Он был слишком агрессивен и вел себя провокационно.

– Хорошо, – спокойно сказала она. – Я вас выслушаю. Скажите, чего вы хотите?

Она спокойно сидела, пока Фьюри зачитывал перечень требований. Ее лицо оставалось бесстрастным. Твентимен-Джонс, который хорошо ее знал, видел проявление охватившего ее гнева только в красных пятнах на горле и в том, как она непрерывно постукивала туфлей по деревянному полу.

Фьюри прочел список, и снова наступило долгое молчание. Потом он подал документ Сантэн.

– Ваш экземпляр.

– Положите на мой стол, – сказала она, не желая прикасаться к бумагам. – Уволенные в прошлом месяце с шахты получили трехмесячное жалованье вместо месячного, – сказала она. – Втрое больше, чем положено по закону. Всем им дали хорошие рекомендации, вы это тоже знаете.

– Они наши товарищи, – упрямо сказал Фьюри. – И у некоторых есть семьи.

– Хорошо. – Она кивнула. – Вы изложили свою позицию. Можете идти.

Она встала. Забастовщики смущенно переглянулись.

– Вы нам ответите? – спросил Макклир.

– Со временем, – сказала она.

– Это когда?

– Когда буду готова, не раньше.

Они пошли к выходу, но Макклир снова повернулся и вызывающе посмотрел на нее.

– Магазин компании закрыт, и в наши дома не подают воду и электричество, – сказал он.

– Да, по моему приказу, – подтвердила Сантэн.

– Вы не можете так поступать.

– Не понимаю почему. Магазин, генератор, насосная станция, сами дома – все это принадлежит мне.

– Нам надо кормить детей и женщин.

– Об этом надо было думать до начала забастовки.

– Знаете, мы ведь можем сами взять все, что нам нужно. Даже ваши алмазы. Вам нас не остановить.

– Милости просим, – пригласила она. – Валяйте. Вломитесь в магазин и разворуйте товары. Взорвите сейф и заберите алмазы. Нападите на верных мне людей. Для меня не будет ничего более приятного, чем увидеть, как вы трое получите пожизненное или запляшете на виселице.

Как только они остались одни, Сантэн повернулась к Твентимен-Джонсу.

–

Он прав. Первое и единственное соображение – алмазы. Я должна их доставить в банк в Виндхуке. Там они будут в безопасности.

– Мы можем отправить их под охраной полиции, – сказал он, но Сантэн покачала головой.

– Полиция будет здесь дней через пять, не раньше. Там такая бюрократия! Нет, я хочу увезти отсюда алмазы до рассвета.

– Вы знаете, что страховка не покрывает мятежи и гражданские волнения.

– Если с камнями что-то случится, я разорюсь, доктор Твентимен-Джонс. Они моя жизнь и кровь. Я не могу рисковать тем, что они попадут в руки этих высокомерных невежественных грубиянов.

– Скажите, что вы собираетесь делать?

– Я хочу, чтобы вы поставили «даймлер» в самую глубину гаража. Заправьте его и проверьте. Мы погрузим алмазы через заднюю дверь. – Она показала на неприметную дверь в своем кабинете, которой иногда пользовалась, когда не хотела, чтобы видели, как она приходит и уходит. – В полночь, когда пикетчики уснут, вы перережете проволочную ограду непосредственно перед гаражной дверью.

– Хорошо. – Он внимательно выслушал ее указания. – Так мы выберемся на улицу. Пикеты выставлены у главных ворот на другом краю поселка. У задней ограды они никого не поставили. С улицы прямой выход на дорогу к Виндхуку. Мы уйдем от погони за несколько секунд.

– Не «мы», доктор Твентимен-Джонс, – сказала Сантэн, и он посмотрел на нее.

– Вы ведь не собираетесь ехать одна? – спросил он.

– Я только что проделала этот путь одна – быстро и без малейших неприятностей. И не предвижу никаких проблем с возвращением. Вы нужны мне здесь. Вы знаете, что я не могу оставить шахту на Брантингема или на кого-нибудь из клерков. Вы должны быть здесь, чтобы общаться с забастовщиками. Без вас они могут навредить фабрике или саботировать разработки. Тут хватит и пары динамитных шашек…

Он открытой ладонью вытер лицо от лба к подбородку, разрываясь между долгом перед шахтой, которую он создал из ничего и которая стала его гордостью, и перед женщиной, которую любил как дочь или жену, которых у него никогда не было. Наконец он вздохнул. Сантэн права – должно быть так, как она решает.

– Тогда возьмите с собой хоть одного человека, – взмолился он.

– Брантингема, благослови его Бог? – спросила она, поднимая брови, и он воздел руки, осознав всю нелепость своего совета.

– Сейчас отведу «даймлер», – сказал он. – Потом телеграфирую Эйбу в Виндхук. Он может немедленно послать эскорт, чтобы встретить вас на дороге – конечно, если забастовщики еще не перерезали провода.

– Не посылайте, пока я не уеду, – приказала Сантэн. – У забастовщиков может хватить здравого смысла прослушивать линию; вероятно, именно поэтому они ее еще не перерезали.

Твентимен-Джонс кивнул.

– Очень хорошо. Когда вы намерены выехать?

– Сегодня в три часа ночи, – без колебаний ответила она. – В это время сил у человека меньше всего. Забастовочные пикеты не сразу поймут, что происходит.