Власть памяти
Шрифт:
Его голос проник в ее сознание как острый нож. Она почувствовала, что в уголках глаз скапливаются слезы.
— Я… я не понимаю, о чем ты толкуешь.
— О Боже! — загремел он и принялся растирать мышцы на затылке. От его движений рубашка на груди натянулась. — Лучше бы ты отправилась в постель. Я утомился значительно сильнее, чем думал.
Когда он отвернулся, Эрни заставила себя полностью вернуться к реальностям. Она помчалась наверх по лестнице, с силой захлопнула за собой дверь в спальню и прижалась к ней спиной, поднеся сжатые кулачки ко рту.
Господи!
Она упала на кровать, закрыв ладонями глаза, глубоко и тяжело задышала. Она побывала в квартире Грэма, в той самой, где они жили вместе в Нью-Йорке! Ей так хотелось рассказать ему об этом, но она не смогла, не смогла! А он? Он так разозлился…
Но за что? За то, что было в прошлом, или за то, что произошло сейчас, в этот вечер?
Она замотала головой, вытерла слезы, словно хотела прояснить возникшие было видения. Тело ломило. Она села, массируя пальцами виски. Искорки опять заплясали перед глазами. Она вскочила и ринулась в ванную в поисках таблеток. Торопясь, проглотила их, запив глотком воды.
Лицо было бледным, глаза расширились. Разгоряченным лбом она прислонилась к холодному зеркалу, стараясь успокоиться. А ведь и вправду она смотрела на него соблазняющим взглядом. И он это заметил. В сущности, вино, которое она выпила за едой, легонько ударило ей в голову, обострив чувства, заставив смотреть на Грэма как на мужчину. Этого нельзя отрицать. Но его реакция ни в какие ворота не лезет. Он вел себя грубо, говорил колкости, словно специально стремился причинить боль. И что он имел в виду, когда дал понять, что она вертихвостка? Уж не намекал ли он на то, что она имеет привычку заводить шашни с мужчинами?
В ней нарастал гнев. Этот тип не иначе как заносчивая свинья. Почему Эрни не убежала, когда увидела его на берегу? Почему бросилась в его объятия? Она ощутила душевную горечь, разочарование, обиду. Однако ей пришлось признаться себе, что ее тело реагировало на ситуацию совсем иначе. Если бы он проявил больше настойчивости там, у камина, у нее не хватило бы сил воспротивиться. Эта мысль заставила ее вздрогнуть. Ведь она хотела, чтобы он целовал ее, целовал крепко-крепко…
И что бы она сказала ему? Сказала бы, что испытывает страстное желание, доходящее до потери сознания?..
Она оторвалась от зеркала и вернулась в спальню. Открыв шкаф, принялась вытаскивать оттуда простыни, наволочку — все нужное, чтобы устроить подобие постели в соседней комнате.
Чертов мужлан! Только почему она не может припомнить…
Никогда не следует смешивать прошлое с настоящим. Это слишком, слишком опасно! Грэм знает и помнит слишком многое, а у нее нет ни крупицы памяти…
Когда она спустилась вниз, гостиная была пуста. На какой-то момент она заколебалась. Затем прошла на кухню. Когда она готовила постель, было слышно, что на кухне раздавался стук тарелок и позвякивание столовых приборов. Она тогда подумала, что Грэм приводит себя в равновесие, занявшись мытьем посуды. Но
Она распахнула дверь пошире и зажгла свет. Все было на своих местах, только кусок ткани, которым она прикрыла неоконченный портрет, был наброшен иначе.
Она выключила электричество, закрыла дверь и перегнулась через перила, стараясь рассмотреть, что внизу. Куда же исчез Грэм? Не должен же он…
Она поспешила в гостиную и стала заглядывать в окна, слегка отводя шторы. В темноте перед фасадом коттеджа маячила высокая темная фигура. Со вздохом она отпустила штору. Его машина стояла там же, где он ее запарковал. Значит, Грэм не ушел далеко.
Она вернулась к камину, подбросила несколько поленьев, устроилась в кресле и вытянула ноги. Вероятно, Грэм решил подышать свежим воздухом. Только ему не следует заходить в темноте далеко, там утес…
5
Сухая, сильная ладонь прикоснулась к ней. Это вынудило Эрни проснуться. Она застонала и попыталась вновь вернуться в теплую дремоту. Но одеяло было внезапно с нее стянуто, хотя она старалась вцепиться в него, и отброшено к ногам. Ей сразу стало холодно.
В ушах зазвучал голос Грэма:
— Вставай, Эрни. Время собираться и уезжать.
Она опять застонала и повернулась на спину, с трудом разлепив веки. Было утро. Она лежала в кровати. Над ней стоял Грэм, держа в руке дымящуюся кружку.
— Поднимайся, Спящая Красавица. Я принес тебе чай.
Она попыталась приподняться и посмотрела на себя. Озябшее тело было почти голым — только лифчик и маленькие трусики. Она зарылась в одеяло и зажала его под мышками. Лицо ее покраснело. Она негодующе схватила кружку обеими руками.
— Тебе не кажется, что поздновато разыгрывать из себя недотрогу-скромницу? — сказал он.
Глядя на него, она несколько раз моргнула. О чем он говорит? Эрни попыталась восстановить в памяти события минувшего вечера. Но сон еще туманил мозг, и он плохо слушался. Она посмотрела на джинсы, на свитер, в которых была вчера. Сейчас они были аккуратно развешаны на спинке стула. Глаза вернулись к Грэму, губы которого были твердо сжаты.
— Ты заснула в кресле. Я отнес тебя наверх и положил в кровать, — объяснил он.
— Что? — Горячий чай пролился ей на руки. Охнув, она потерла обожженные пальцы. — Тебе следовало оставить меня там, где я была, — процедила она сквозь зубы. Со сна ее голос был хриплым. В ответ он удивленно приподнял бровь.
— Утром ты была бы черт знает на кого похожа, а настроение было бы во много раз хуже, чем сейчас, — добавил он. — Во всяком случае, ночью ты не представляла для меня никакого интереса.
Эрни посмотрела на него, но он уже направился к двери, и ей удалось увидеть лишь его спину. В дверях он остановился и оглянулся.