Власть памяти
Шрифт:
— Теперь, когда ты окончательно проснулась, я принесу тебе тосты. Шевелись, женщина, мы должны успеть на самолет. — Покачав головой, он вышел.
Утро было свежим, ясным, на небе ни облачка. Море спокойно дышало, поблескивая под солнцем. Запах промытой дождем травы и сырой земли смешивался с солоноватым ароматом моря. Эрни подставила лицо легкому бризу, чувствуя, как солнце согревает кожу на щеках. Она ждала, когда Грэм погрузит ее вещи в багажник.
Летом, когда полностью окрепнет, Эрни вернется сюда и вновь займется живописью. Так она решила. Саймон прав. Ей следует с оптимизмом смотреть в будущее.
Она услышала шарканье подошв по гравию и повернулась. Грэм стоял в ожидании, разглядывая ее. Руки были засунуты в карманы пальто. Темные волосы упали на лоб, подчеркивая глубину глаз. Он стоял на фоне красивой и мощной машины. Потом он обошел ее и открыл дверцу. Взглянув в последний раз на коттедж, Эрни забралась внутрь.
Всю дорогу до Лондона они ехали молча. Грэм, казалось, был занят собственными мыслями, а Эрни слушала радио и глядела на проносившийся мимо ландшафт. Иногда она посматривала на Грэма, на его руки, то лежащие на руле, то перемещавшиеся на рычаг скорости. Его уверенная посадка, аккуратность, с которой он вел машину, вселяли в нее удивительное чувство безопасности, защищенности. Остановились они только один раз, чтобы перекусить. Снова устроившись на сиденье, Эрни начала задремывать. Ей следовало поспать. Она предчувствовала, что ей будет беспокойно, когда они окажутся в гуще машин при подъезде к Лондону. Кроме того, стал накрапывать дождик.
Улицы после тишины, окружавшей коттедж, показались ей слишком шумными. Она напряглась. К тому времени, когда подъехали к аэропорту, желудок Эрни сжимался от спазм. Идя по переполненному людьми помещению, она была вынуждена опереться на руку Грэма. В самолете она почти упала в свое кресло, не в состоянии самостоятельно застегнуть ремень безопасности. За нее это сделал Грэм. Она жалко улыбнулась ему.
— Расслабься, — коротко сказал он, усевшись рядом с ней. — Постарайся уснуть.
— Не угодно ли освежиться? — спросила стюардесса, даря Грэму ослепительную улыбку.
Но Грэм, взглянув на пальцы Эрни, впившиеся в подлокотники, отрицательно покачал головой. Стюардесса с сожалением отошла.
Эрни забилась в уголок и закрыла глаза. Однако сон никак не шел. Ее слишком тревожил человек, сидевший рядом. Она запомнила взгляд стюардессы, брошенный на него. Смутное воспоминание о таком же взгляде вызвало у нее легкий шок. Она удивилась, что его личная жизнь опять каким-то образом пересеклась с ее, хотя он и не был больше ее мужем.
Глупо было считать, что в его жизни с тех пор не было женщин. Он был привлекательным, если не сказать красивым. Ее удивило, почему такая мысль вызвала в ней смешанные чувства. Она открыла глаза и посмотрела на него. Но он был занят какими-то бумагами, которые достал из портфеля. Она повернулась в другую сторону, к иллюминатору.
Эрни отчетливо понимала, что ничего не значит для него, он просто питает к ней некие платонические чувства, испытывает своеобразную ответственность за нее. Вот и все. Сейчас он это очень ясно подчеркивает, демонстрируя, что возня с ней отняла у него много нужного для работы времени. Ей следует быть довольной, что он просто не помахал ей в аэропорту на прощанье. Впрочем, после фиаско, которое она потерпела в минувший уик-энд, он не доверял ей ни на йоту. Вероятно, он не намеревался спускать с
Полет прошел гладко, без сучка без задоринки. Время до прибытия в Ниццу промелькнуло незаметно. Их встретил темноволосый, крепкого сложения молчаливый француз. Он расправился с их багажом, как с пушинкой, погрузив его в красный «вольво-фургон».
— Это Рене, — сказал Грэм, когда они выехали из аэропорта. — Он выполняет разные поручения, следит за садом. Луиза, экономка, — его жена. Если у тебя появится желание поехать куда-нибудь, то обратись к Рене, он с удовольствием поможет.
— Разве я не умею водить? — спросила Эрни, с опаской взглянув на широченную спину Рене.
— А ты уверена, что в состоянии сейчас управлять машиной?
На мгновение она задумалась.
— Нет, вероятно, не смогу, — удрученно согласилась она.
— Ну вот, тогда Рене и поможет тебе, — сказал Грэм. — Он хорошо знает местность, а тебе она пока еще незнакома.
Она засомневалась, хватит ли у нее смелости попросить Рене что-нибудь сделать для нее. Своим видом он скорее похож на вышибалу, чем, скажем, на шофера или садовника. Во что же превратится пребывание на вилле? — с тревогой подумала она. Казалось, Грэм предусмотрел для нее все соответствующие ограничения. Не превратится ли ее жизнь здесь в продолжение больничного существования?
Но эти опасения сразу же были опровергнуты появлением жены Рене. Экономка тоже была темноволосой, коротенькой и круглой. Ее искреннее радушие так и дышало теплотой. Она уже приготовила для них еду. Обед был на редкость вкусным. Луиза с гордостью посматривала на своих подопечных, восторгаясь их аппетитом.
Затем Грэм повел Эрни в ее комнату. Как только он открыл дверь, она остановилась, потрясенная роскошным убранством. Поскольку уже было довольно темно, она не смогла как следует осмотреть виллу. Она разглядела только столовую, где они обедали. Правда, Грэм почему-то назвал эту небольшую, но уютную комнату помещением для завтраков, но эта комната…
— Тебе нравится? — спросил Грэм, стоя у нее за спиной.
Она вошла и сразу почувствовала, как ноги утонули в мягком ковре. Оранжево-лимонный свет красивых ламп освещал экзотические, с необыкновенным ароматом букеты цветов, стоявшие в вазах на элегантном трельяже. Ее собственное лицо отражалось многократно в зеркальных дверцах шкафов, выстроившихся по стене. Зеркала создавали впечатление большего пространства и комфорта.
— Ванная комната находится вот здесь, — сказал Грэм, указывая на дверь в другом конце комнаты. — Если захочешь подышать свежим воздухом… — он прошел вглубь и открыл створки, — тут есть небольшой балкончик.
Через полукруглое окно Эрни видела звездное небо. К своему удивлению, она уловила шуршание морских волн, набегающих на пляжную гальку. Оно раздавалось совсем близко.
— О Грэм! Здесь прекрасно! — воскликнула она.
— Это все твое. — Он наблюдал за ее лицом, прищурив глаза. Понять, что они выражают, было невозможно. Вдруг он оказался очень близко. Опасаясь, что позволит себе какую-нибудь несдержанность, она отошла от него к кровати и села, пробуя ее мягкость и поглаживая шелковистое покрывало.