Власть пса
Шрифт:
— Это пять миллионов Гуэро Мендеса. Мы трахнули его жену в задницу и уговорили ее украсть для нас его деньги. А теперь, если вы по-прежнему думаете, будто нам не по зубам победить его, заберите деньги, пристрелите меня, сбросьте мой труп с моста и дальше получайте мелкие чаевые от Федерасьон. Но если решите, что мы сумеем победить Мендеса, тогда примите деньги как задаток в счет тех миллионов, которые мы сделаем вместе.
Адан старается сохранять хладнокровие, но по их лицам читает: решение может повернуться в любую сторону.
Фабиан об этом догадывается тоже.
А
— Vengan, — зовет Фабиан детей.
— Мы идем к мамочке? — допытывается Клаудиа.
— Si. — Фабиан берет девочку за руку, взваливает на плечо Гуэрито и шагает к середине моста.
— Mi esposa, mi esposa linda! (Моя жена, моя красавица жена!)
Крики Гуэро эхом прокатываются по огромному пустому дому.
Слуги попрятались. Телохранители у дома тоже притаились, пока Гуэро, шатаясь, бродит по дому, швыряет мебель, колотит стеклянные безделушки, наконец бросается ничком на диван из коровьих шкур и зарывается, рыдая, лицом в подушки.
Он нашел коротенькую записку Пилар: «Я БОЛЬШЕ НЕ ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. Я УЕХАЛА С ФАБИАНОМ И ВЗЯЛА ДЕТЕЙ. С НИМИ ВСЕ В ПОРЯДКЕ».
Сердце у него разбито. Он готов сделать что угодно, лишь бы вернуть ее. Он бы принял ее обратно и постарался только радовать ее. Все это он изливает, высказывает подушке. Потом поднимает голову и воет:
— Mi esposa, mi esposa linda!
Даже телохранители, с десяток sicarios, охраняющие стены estancia и ворота, слышат его. Это приводит их в ужас, а они и так уже в напряжении с момента ареста дона Мигеля Барреры, зная, что может начаться война. Что грозит перетасовкой главарей, а тогда, как известно, крови никто не жалеет.
А теперь еще jefe [103] в доме воет, точно баба, да так громко, что слышно всем.
103
Хозяин (исп.)
Все это inquietante — ужасно беспокойно.
И продолжается почти весь день.
Подъезжает почтовый автофургон. На машину тут же нацеливается с десяток «АК-47».
Охранники останавливают машину невдалеке от ворот. Один наставляет пулемет на водителя, другой обыскивает фургон, потом спрашивает ошарашенного шофера:
— Чего тебе надо?
— Посылка для сеньора Мендеса.
— От кого?
Водитель тычет в обратный адрес на ярлыке:
— От его жены.
Охранник засомневался: дон Гуэро велел, чтоб его не беспокоили, но если посылка от сеньоры Мендес, то лучше отнести ему коробку.
— Я отнесу, — говорит охранник.
— Но мне надо, чтоб он расписался.
Охранник тычет дуло в лицо водителю:
— Расписаться
— Конечно. Конечно.
Охранник расписывается, несет посылку к двери и звонит. Дверь открывает горничная.
— Дона Гуэро нельзя...
— Посылка от сеньоры. Экспресс-почтой.
Позади горничной возникает Гуэро. Глаза у него опухли от слез, лицо красное, из носу течет.
— Что такое? — рявкает он. — Черт, я же велел...
— Посылка от сеньоры.
Гуэро забирает коробку и со всей дури шваркает дверью.
Сдирает клейкую ленту.
Все-таки посылка пришла от нее.
И он вскрывает коробку, внутри маленький холодильник. Гуэро откидывает крышку и видит — ее блестящие черные волосы.
Ее мертвые глаза.
Открытый рот.
А в зубах у нее какая-то бумажка.
— А-а-а!!! — заходится Гуэро.
Охранник в панике вышибает дверь.
Врывается в комнату: его патрон пятится от коробки, надрываясь криками. Охранник, принесший посылку, заглядывает внутрь коробки, складывается пополам: его рвет. Отрезанная голова Пилар покоится на ложе из застывшей крови, в зубах торчит листок бумаги.
Двое других охранников берут Гуэро под руки и пытаются оттащить, но он упирается и душераздирающе кричит. Первый охранник отирает рот и, придя в себя, вытаскивает листок изо рта Пилар.
Что-то непонятное:
«Hola, Chupar». (Привет, Чупар.)
Другие охранники пытаются отвести Гуэро к дивану, но он выхватывает записку, читает ее, становится еще бледнее, хотя куда уж больше, и вопит:
— Dios mio, mis nenes! Donde estan mis nenes?! (О Боже мой, мои дети! Где мои дети?!)
— Donde esta mio madre? Yo queiro mi madre! (Где моя мама? Я хочу к маме!) — плачет Клаудиа, потому что на мосту мамы нет, она видит только каких-то чужих людей, которые ее разглядывают. Гуэрито тоже начинает плакать. И Клаудиа теперь не хочет, чтобы ее держали. Она выкручивается из рук Фабиана и отбивается, крича:
— Mi madre! Mi madre!
Но Фабиан все так же твердо шагает к середине моста.
Адан видит, как он подходит.
Словно ночной кошмар, видение из ада.
Адана как парализовало. Ноги его будто гвоздями к мосту приколотили, и он стоит, пока Фабиан, улыбаясь братьям Орехуэла, говорит:
— Дон Мигель Анхель Баррера заверяет вас, что в племяннике течет его кровь.
Адан верит в цифры, в науку, в физику. Но именно в этот миг он постигает природу зла: зло обладает инерцией движения — раз запустив, его трудно остановить. Это закон физики: тело находится в движении, пока что-то не остановит его.
У Тио, как обычно, блестящий план. При всей своей потрясающей безнравственности, порожденной крэком, он смертоносно точен в постижении сути человеческой природы отдельного индивидуума. В этом гениальность Тио: он знает, что самое трудное в мире не удержаться от совершения зла, а набраться силы остановить.