Власть в тротиловом эквиваленте. Тайны игорного Кремля
Шрифт:
В министерстве мне радостно сообщили, что российское информационное агентство не блокировано, а работает в обычном режиме. Это тоже удивило.
Вместе с журналистами я поехал в Белый дом и там, лишь изредка отлучаясь, провел все трое суток, до полной, так сказать, виктории дела Ельцина — Горбачева. Трое суток игры на нервах. Трое суток Большой Игры.
Это потом вместе с другими, не посвященными в тайны дворцовых интриг, узнал я, что телефонной связи Горбачева никто не лишал. Он самоизолировался и, попивая чай на террасе, наблюдал за спектаклем, словно с режиссерского пульта. И что ГКЧП не спускало на места антиконституционные приказы, типа: «гнобить», «арестовывать».
«В связи с введением чрезвычайного положения примите меры по участию коммунистов в содействии ГКЧП.
В практической деятельности руководствоваться Конституцией СССР».
Телеграмма вроде бы никчемная. После отмены 6-й статьи о руководящей роли КПСС содействовать ГКЧП в рамках Конституции значило не совать нос в государственные дела — можно только потрепаться на собраниях. Зато главная цель послания достигнута — засветить и подтвердить документально связь партии с путчистами.
Непонятливые секретари, привыкшие заглядывать в рот Москве, ждали дальнейших конкретных указаний, а их не было, хотя наступил уже вечер 20 августа и парткомы начали теребить ЦК шифропосланиями такого рода:
«Обком не получил никакой информации о действиях ГКЧП для координации своей работы. У коммунистов вызывает много вопросов бездействие центральных органов КПСС. Секретарь Челябинского обкома КПСС А. Литовченко, 20 августа, 18 часов 20 минут.»
Они сами затягивали петлю на шее партии. Ее вожди, оставленные Горбачевым в Москве на хозяйстве, наверное, мстительно усмехались: низы подняли мятеж против ЦК, пригрозили провести съезд в явочном порядке и вымести поганой метлой из начальственных кресел все руководство КПСС — так пусть они теперь похлебают касторового супа. А сами вожди надеялись, в случае чего, перекочевать в беспартийную Администрацию Президента СССР, под крыло Горбачева.
Похоже, создание ГКЧП и планировалось как верхушечная акция, как попытка нагнать на общество страхи. Была, не исключаю, и задняя мысль у кремлевского режиссера: при благоприятном для него развитии событий придержать шаг Ельцина — слишком широко расшагался! И под шумок прикрыть несколько не управляемых общественных групп и ерепенистых изданий, кусавших кремлевскую власть (тех, кто покается, можно потом простить).
Борис Николаевич не хотел, чтобы на нем сплясали чечетку «другие резвачи». И обратился к населению с призывом защитить Белый дом — началось сооружение баррикад. Потом своими указами он принял на себя командование вооруженными силами, расположенными на территории РСФСР, и отменил распоряжения Язова и Крючкова.
Кода мы спускались по каменной лестнице к танку, с которого Ельцин прочитал Обращение и другие документы, толпа сопровождения чуть не свалила меня с ног. Все стремились забраться на броню и запечатлеть себя рядом с президентом. Я до изжоги налазился по танкам за три года службы в армии, да и позу не люблю. На снимках видел потом, как стою, наклонившись, под основание орудийного ствола, будто пытаюсь не дать тяжелой машине тронуться с места. А Борис Николаевич, попозировав, спустился при помощи Коржакова с башни и отправился в кабинет пить кофе.
Ельцину понравилась роль Вождя Сопротивления — он быстро вжился в нее (и потом красочно описал вместе с Валентином Юмашевым в одной из своих книг). Хотя работу с военными Кантемировской и Таманской дивизий, да и переговоры с кремлевскими чиновниками, вели в основном народные депутаты и Александр Руцкой. К президенту устремились
По Белому дому распространяли длинные (и разные) расстрельные списки, в которых не было разве что банщиков из Сандунов. Тут же, взвинчивая людей, бродили жуткие слухи: вот-вот на крышу сядут вертолеты с десантниками, вот-вот начнется газовая атака. На первом этаже навалили кучи противогазов. Я приглядел новенький белый, четвертого размера, сунул его в портфель и занес президенту. Сели за маленький столик, нам принесли по чашке кофе и по рюмке коньяка. Я стал вытаскивать противогаз.
— Что это? — заинтересовался Ельцин.
— Нас будут травить газом, — сказал я. — Вот принес вам для защиты.
— Он взял противогаз и брезгливо швырнул его подальше, к стене. Пробурчал:
— И вы туда же.
В Белом доме меня усадили за подготовку проектов указов президента по СМИ — сочинил целый пакет: что-то переподчинить или заново учредить, кого-то освободить, а кого-то назначить. Правда, Сергей Шахрай кромсал их безжалостной рукой юриста от Бога. С министерской печатью в кармане успел съездить в редакцию Егора Яковлева (никто меня не тормозил, не задерживал), чтобы обсудить с журналистами условия создания «Общей газеты» и тут же ее зарегистрировать на основании закона о печати. Потом свободно мотался по типографиям — искал, где безопаснее печатать новое издание. Скандалил по телефону со сверхретивыми региональными баронами от власти, прикрывшими независимые газеты.
А вечером 20 августа все стали бегать по коридорам, причитая: «Ночью будет штурм!». На улице шел проливной дождь, люди стоически держались на баррикадах — мужчины, женщины, подростки. Премьер Иван Силаев сам втихомолку покинул здание правительства и распустил по домам весь свой аппарат. Шестой этаж погрузился в зловещую тишину. А новость о предстоящем штурме пошла гулять по Москве.
В штабе гэкачепистов у нас были влиятельные и надежные информаторы. Они сообщали: Игра выходит из-под контроля Михаила Сергеевича. Некоторые путчисты, особенно с погонами на плечах, вошли в раж, и у них зазуделось желание по-настоящему разобраться с дерьмократами, замочить их всех разом. Они требуют от Янаева «добро» на атаку Белого дома. Захворавший медвежьей болезнью Янаев переводит стрелки на Председателя КГБ СССР Крючкова. Тот якобы в раздумье.
Я спустился в кабинет Госсекретаря РСФСР Геннадия Бурбулиса. Он только что вернулся от Ельцина и по его поручению стал звонить Крючкову. Подмигнув, перевел аппарат на громкую связь. Никогда я не видел таким Генку-философа. Он крыл матом тогдашнего начальника Владимира Путина и обещал, что если Крючков решится на штурм, то Бурбулис самолично натянет его уши на его же поганую жопу.
Крючков, не заводясь, отбрехивался устало и заверял, что все это провокационные слухи, никакого штурма не будет. И я подумал, что если бы он начался, Бурбулис не смог бы выполнить свое обещание. Скорее, наши с ним уши пришлось бы искать по углам этажа. Голос Председателя КГБ выдавал в нем сломленного человека. Решимостью якобинца там даже не пахло.