Властелин Ада
Шрифт:
— Я… Я поклялась не использовать деньги, которые дали мне родители. Я планирую придерживаться этого. Особенно теперь, когда решила, куда я хочу направить эти средства. Если я хочу сохранить крышу над головой и пищу в желудке, даже если это всего на месяц, тогда я…
— Переезжай ко мне, — перебивает меня Найт.
Что он сказал?
На мгновение или два я в шоке теряю дар речи.
— Я не могу этого сделать, — наконец отвечаю я, когда ко мне возвращается дар речи. — Ты уже так много для меня сделал. Это было бы использованием преимущества.
— Послушай меня, Шеннон. Я говорил тебе, что мы могли бы помочь друг другу, и это всё ещё в силе. Я не уверен, как это объяснить, кроме как сказать, что я чувствую себя лучше, когда рядом с тобой. У меня всегда есть это чувство внутри, как будто я на грани… чего-то. Что что-то может в конечном итоге оказаться действительно великим или действительно ужасным. Внутри меня есть это беспокойство, которое утихает, когда ты рядом. Я не знаю почему.
— Ты недооцениваешь себя.
— Я всегда разрываюсь на части. Я разрываюсь между тьмой и светом. Добром и злом. Я понимаю, почему ты держишь этот кактус рядом со своей кроватью. Мои татуировки — это моя версия этого кактуса, — Найт дотрагивается до чернил на своей руке. — Ты слишком боялась жить на случай, если превратишься в того человека, которым была. Иногда я сдерживаю себя на случай, если превращусь в кого-то, кого могу возненавидеть. На случай, если я превращусь в него.
— Ты этого не сделаешь.
— Я наконец-то понял, почему продолжаю возвращаться в Подземный мир, — на мгновение он выглядит таким же измученным, как Смерть. — Я пытаюсь найти серый цвет. Я пытаюсь найти в нём что-то хорошее. В Аиде. Если он не такой уж плохой, тогда у меня есть надежда.
— Ты сам по себе, Найт, — я беру его за руку и сжимаю.
— Я знаю, что это так. Я хочу, чтобы ты осталась… со мной. Один месяц. Всего один короткий месяц, — настаивает он. — Мы можем держать друг друга в узде. Мы можем немного повеселиться. Что ещё более важно, я знаю, что ты не чувствуешь завершённости в том, что касается Джеки. Ты можешь это понять. Думаю, что, возможно, тебе также стоит повидаться со своими родителями.
— Я не знаю… — бормочу я. Мои родители глубоко ранили меня. Я знаю, что им было бы всё равно, появлюсь я или нет. Могут пройти годы, прежде чем они услышат о моей смерти. Это также не разговор о жалости к себе. Это факт.
— Ты можешь увидеть Коди в последний раз.
Найт дёргает за все струны моего сердца, которые у меня есть. Мои глаза наполняются слезами, но я изо всех сил стараюсь держать себя в руках.
— Смерть предупредил меня… по сути, он предупредил нас. Я беспокоюсь, что остаться было бы неправильным поступком.
— Забудь обо мне. Я могу сам о себе позаботиться, — Найт улыбается. Это прекрасно.
Я боюсь. Боюсь, что если я останусь, то захочу большего. Больше жизни. Больше времени. Больше Найта. Я хочу признаться во всём и рассказать ему обо всём этом, но я боюсь, что он заберёт это предложение обратно. Это безумное предложение. Предложение, которое я вот-вот приму.
— Давай будем двигаться постепенно.
— Давай двигаться постепенно, — его улыбка становится
Нет!
Я не должна, но как я могу этого не делать? Я почти уверена, что Найт не испытывает ко мне таких чувств, я бы заметила, если бы он испытывал. Я думаю, у нас всё будет хорошо. Я не могу отказаться от того немногого, что у меня осталось в жизни.
14
Найт
Я несу последнюю коробку в свою свободную спальню и ставлю её на пол. Технически, теперь это спальня Шеннон, по крайней мере, на ближайшие пару недель. Если бы вы спросили меня неделю назад, поселю ли женщину в своём доме, я бы сказал, что вы не в себе. Я бы также расхохотался во весь голос.
И всё же она здесь.
Это всего на месяц. Затем она уйдёт. Навсегда. Я обнаружил, что мне не нравится мысль о том, что это произойдёт. Всё началось с того, что я захотел выяснить, что задумал мой отец. Это быстро переросло в желание помочь Шеннон. Эти два явления взаимосвязаны. Сейчас… Я не уверен. Я всё ещё хочу помочь Шеннон, но это ещё не всё. Мне нравится проводить с ней время. Она мне нравится. Конечно она мне нравится. Это не может привести ни к чему хорошему, и всё же… Я стучу по верхней крышке коробки:
— Тебе помочь распаковать вещи?
Она качает головой:
— Может быть, мне стоит оставить всё в коробках? Возьму только то, что мне действительно нужно. Нет смысла распаковывать вещи. Тебе будет легче избавиться от них, если они останутся упакованными. Хотя, наверное, мне следует самой со всем разобраться, — она выглядит обеспокоенной. — Кое-что из этого нужно будет выбросить, а остальное можно пожертвовать… возможно, в женский приют. Хотя мне не следует распаковывать вещи, — она качает головой. — Четыре недели — это не очень большой срок.
— Давай заключим договор, — я наклоняю голову, — не говорить о твоей смерти. Давай праздновать жизнь, — я смотрю на её мёртвый кактус, стоящий рядом с кроватью. — Может быть, пришло время попрощаться и с Бобом тоже. Не уверен, что он тебе больше нужен.
— Нет, Боб остаётся. Мне нужен Боб. Ты упомянул, что твои татуировки — это твоя версия Боба, — она приподнимает брови. — Ты пройдёшь через несколько лазерных процедур и удалишь их? — её глаза следят за моими руками. — Это было бы позором. Они тебе очень идут.
Её комплимент согревает меня. Так не должно быть, но это происходит. Её щёки порозовели, и она открыла коробку. Не думаю, что Шеннон хотела, чтобы это прозвучало кокетливо, но вышло именно так.
— Замечание принято. Мои татуировки останутся. Я думаю, Боб тоже может остаться, — кажется нездоровым держаться за мёртвое растение. Некоторым людям это показалось бы странным. Чёрт возьми, это странно. Мне это нравится в Шеннон.
— Есть ли причина, по которой ты делаешь татуировки только на одной стороне своего тела? Ты приберегаешь другую половину на потом?