Властелин ее сердца
Шрифт:
На этот раз Робби не был недоволен его внимательностью. Девушка нуждалась в заботе, а сам он едва стоял на ногах.
Пришлось несколько раз начать рассказывать историю, потом останавливаться, но при участии Малкольма, Роджера и Розалин детали начали постепенно вырисовываться. Было довольно трудно поверить, что леди бросилась в дом, чтобы помочь чужому человеку, но когда леди Розалин дошла до того момента, когда Малкольм оказался заваленным обломками, мужчины посмотрели друг на друга с изумлением.
Робби озвучил то, что все они подумали:
– Вы
Она встретила его взгляд.
– Но тогда он бы умер, – сказала Розалин, словно это объяснение было очевидным.
Робби понял, что для нее это так и было. Она не оставила бы человека умирать, даже врага. Он должен был знать это лучше остальных. В его груди что-то произошло: словно огромный камень сдвинулся с места, приоткрыв небольшое отверстие.
Каллум посмотрел на него с таким видом, будто ему только что сообщили, что земля круглая.
– Но она англичанка, – сказал он по-гэльски.
– Я знаю.
Робби был в растерянности и не мог ничего объяснить. Для него это тоже было лишено смысла. Эта хрупкая девчушка обладала чувством чести большим, чем вся английская армия. Чем дальше он за ней наблюдал, тем сильнее убеждался, что она не притворяется. Она на самом деле была такой нежной и доброй, какой казалась.
Бойд еще раньше заметил, как Розалин старалась отвлечь племянника, чтобы поднять ему настроение, как была естественно дружелюбна с его людьми, даже несмотря на их нежелание (а в большинстве случаев, просто на грубость) разговаривать с ней.
Когда Розалин потребовала пойти посмотреть, что происходит в деревне, он подумал, что это какая-то хитрость. Но все оказалось не так. Ею двигало искреннее беспокойство. За шотландцев. Она ворвалась в горящее здание, чтобы помочь человеку, который был ее врагом.
Это противоречило их мнению о ней.
Но это было еще не все. За нежностью Розалин Робби обнаружил пламенную веру в то, что правильно и что неправильно. Это качество напоминало ему кого-то, но он никак не мог вспомнить кого.
Когда в своем рассказе Розалин дошла до того момента, когда появился Робби, он хотел остановить ее, но она не дала ему этого сделать.
– Я никогда не видела ничего подобного, – говорила она. – Я не представляю, как вы один подняли эту балку.
Это был не первый случай, когда он слышал восхищение и благоговейный трепет из женских уст, но сейчас он почувствовал, что его лицо горит. Черт возьми, он покраснел!
– Вам надо бы увидеть капитана в Играх Высокогорья, миледи, – предложил Малкольм. – Капитан может бросить камень в три раза тяжелее, чем кто-либо другой. Никто никогда и близко не приближался к его достижениям. Вы только подумайте, он может уложить десять англичан голыми руками…
– Достаточно, Малкольм, – прервал его Робби.
Внезапно взгляд Розалин упал на человека, лежавшего у его ног. Ее глаза налились слезами:
– Он мертв, да?
Робби кивнул.
Она посмотрела на
– Зачем он поступил так рискованно?
Робби наклонился и взял кошелек, зажатый в руках погибшего.
– Из-за этого. Он держал это спрятанным в тайнике в стене вместе с зерном и другими вещами. Вероятно, он спрятал все это, когда пришли англичане, а потом попытался добраться до тайника, когда решил, что это уже безопасно.
– И все это ради нескольких монет и зерна? – недоверчиво спросила Розалин.
Робби сжал челюсти:
– Да, это было глупо, но, возможно, это все, что у него было, чтобы прокормить семью. Людям не оставили ничего…
Нельзя было отрицать настоящее сочувствие и печаль в ее выразительных глазах.
– Но вы спасли некоторых из них, – сказала Розалин. – Огонь почти погас.
Как она смотрела на него… На мгновение Бойд почувствовал себя так, словно облачился в сияющие доспехи Сетона.
Черт возьми!
Робби взглянул туда, где остальные его люди и жители деревни выливали последние ведра воды. Но Розалин была права: они спасли их.
Что-то изменилось. Розалин не знала, что именно, но в течение последнего часа, пока Робби и его люди помогали крестьянам тушить остатки огня и пытались спасти, что возможно, она почувствовала изменение в отношении к ней со стороны мужчин: они перестали смотреть на нее так, будто у нее выросла вторая голова, и, как ни странно, начали разговаривать с ней. И не бурчали себе под нос непонятные слова на гэльском. Многие, кто, как она считала, не знал ни слова по-английски, стали обращаться к ней «миледи».
Даже Каллум. Особенно Каллум. Если он воспринял как личную обиду ее побег от Малкольма, теперь он расценил ее отказ бросить его сына в горящем здании как установление некоей связи между ними. Она не знала, доволен он был этим или нет, но он стал охранять ее вместо Малкольма и, похоже, назначил себя ее защитником.
Когда деревенские ребятишки осторожно приблизились и стали трогать ее испачканное, но очень красивое платье, Каллум прогнал их и не велел пачкать платье леди своими грязными руками. Но поскольку с ней бесцеремонно обращались за последние двадцать четыре часа и она уже была грязная, эти наставления были просто смешны. Видя насколько пожилой воин был серьезен и не желая задеть его шотландскую гордость, Розалин спрятала улыбку и сказала ему, что в этот раз она не возражает.
Дети были очарованы ею и задавали самые смешные вопросы, над которыми Розалин с трудом заставляла себя не смеяться. Они спросили ее раз десять, правда ли, что она англичанка. То, что она не была уродиной и у нее не было дьявольских рогов и хвоста, очевидно, казалось им невероятным.
Когда Розалин разговаривала с детьми – а некоторые из них потеряли все, – ей пришла в голову идея.
Каллум заколебался, снова посмотрев на нее этим странным взглядом:
– Вы хотите отдать им нашу еду?