Властелин Галактики. Книга 1

Ерохин Олег

– О чем… договориться?

– Чтобы он не убил тебя на арене, болван! Чтобы он дал тебе победить! Или ты думаешь, я бы смог договориться с каким-то другим бойцом, чтобы тот, вот так, запросто, отдал тебе победу?

– Так значит, Алан поддался мне?

– Не знаю. Ваш бой шел не так, как мы с Аланом думали. Я был уверен, что ты не сможешь драться с Аланом на равных, это же говорил и Роджерс, и все, кто видел, как дерешься ты и как дерется Алан. Мы рассчитали, Алан должен был с полчаса демонстрировать свое превосходство над тобой, а потом у Алана подвернулась бы нога и он в этот момент раскрылся бы. Ты, конечно, воспользовался бы этим, ты нанес бы ему удар, который он

сумел бы лишить смертоносной силы, но якобы не сумел отклонить. Победа, таким образом, осталась бы за тобой, но Алану зрители даровали бы жизнь.

– Эти гиены пожелали его смерти.

– Только потому что Алан проиграл не так, как мы думали. Алан должен был подвернуть ногу, пытаясь поймать цветок одной из своих пок shy;лонниц. Вот тут-то ты и ткнул бы его квадаком в спину. Согласись, в этом случае зрители оказались бы миролюбиво настроены к Алану.

Джонни передернуло.

– Ты был уверен, что я ударю Алана в спину?

– Не Алана, а Стального Дракона. В наш с Аланом план входило, что ты, когда начнешь бой, не будешь знать, чье лицо скрывала маска Стального Дракона. А уж Стального Дракона почему бы тебе не ударить в спину, если бы ты за полчаса боя убедился, что красиво тебе с ним не сладить. Ведь тебе крайне были нужны эти сорок ты shy;сяч, не так ли?

Боль, было унявшаяся, вспыхнула в сердце Джонни с новой силой. Получается, если бы только он не начертал на своей груди арагонскую звезду, у него не хватило бы сил противостоять Алану на арене, и тогда все пошло бы по плану Кастла. И тогда Алан был бы жив!..

Дик Кастл, заметив, что его слова наконец нашли в душе Джонни желанный отклик, ворчливо проговорил:

– Видишь сам, нет моей вины в том, что Алан погиб. И твоей вины нет, так что не надрывайся напрасно. Я не ожидал, что ты сможешь так ловко орудовать квадаком, а ты не знал, кто такой Стальной Дракон. Такова судьба, Алану, видно, суждено было погибнуть в этот день.

Кастл говорил правильные слова, но эти пустые слова не достигали сознания Джонни. “Ты виноват! Ты виноват! Ты!” – стучало у Джонни в висках. Он нашел виновника смерти Алана в Кастле, а ведь, оказывается, единственным виновником его смерти был он, Джонни Голд. И что теперь оправдываться, дескать, он действовал по неведению, он не знал, что Стальной Дракон – это Алан Фостер? Разве не по доброй воле он перед боем прибегнул к помощи Арагона, хотя недавно клялся себе, что никогда, никогда не попросит помощи у силы, причинившей ему и его возлюбленной столько боли? Он говорил себе, что порвал с Арагоном, а сам, как только пришлось туго, прибегнул к его силе, силе лжи. И что же теперь, кого ему обвинять, что вышло то, к чему он по своему бездумью стремился?..

– Я не ожидал от тебя такого, Джонни, и никто не ожидал, – говорил Кастл. – Нехорошо, что так получилось с Аланом, но зато теперь я знаю: из тебя получится сильнейший боец. Я уверен, пройдет несколько лет, и твое имя будет внесено в первую строчку списка квади-лиги. Ты ведь не собираешься бросать клуб, Джонни?

– Это был мой последний бой, – отозвался Голд. – Я никогда больше не выйду на арену.

Подъехал лифт, раздвинулись дверцы. Кастл заторопился. Он обрушил на Джонни обещания, одно заманчивее другого, он сулил ему десятки, сотни тысяч кредов, только бы Джонни не бросил арену, только бы… Войдя в лифт следом за Лолой, Джонни встал так, чтобы Кастл не вздумал прошмыгнуть за ним. Дверцы закрылись, и лифт плавно поехал вниз.

Когда они добрались до квартиры, которую снимали, Джонни первым делом заперся в ванне. Столовым ножом он нацарапал у себя на груди звезду. Это не была звезда Арагона. Двенадцатиконечная, с одинаковыми

лучами, это была звезда с эмблемы военного космического флота Земли, и одновременно эта звезда являлась центральной фигурой императорского герба. Силу и единство власти Земли олицетворяла она, власти, распространявшейся в космическом пространстве во всех направлениях.

Нервные импульсы потекли в подсознание Джонни, как только нож коснулся кожи. То, что прочерчивал он, поначалу было похоже на арагонскую звезду – те же прямые линии, складывавшиеся в лучи, – и поэтому программа извлечения из его подсознания мира Арагона была включена. Однако как только контуры звезды стали проступать яснее, иные, чуждые программе импульсы проникли в подсознание Джонни.

Джонни уже увидел золотые ворота, в его ушах зазвучала торжественная и грозная мелодия Арагона – и вдруг золотые ворота дрогнули, как будто в них ударили тараном. И гармонию музыки нарушил рев прибоя. Словно невидимые могучие волны стали биться тараном в золотые ворота.

Нечеловеческая боль сотрясла тело Джонни, нервы его словно обожгло огнем. Два желания схлестнулись в его сознании: он хотел изобразить звезду могущества Земли, но вместе с тем нечто, поднимавшееся из глубины его мозга, заставляло его хотеть иного, заставляло его стремиться изобразить звезду Арагона. Судороги скрутили правую руку Джонни, в которой он держал нож. “Арагон – это гармония, Арагон – это сила, Арагон – это прекрасно”, – кричал чей-то голос у него в голове. И вместе с тем другой голос твердил: “Арагон – это боль, Арагон – это ложь”.

Все же сила воли Джонни оказалась сильнее силы кода, вложенного в его подсознание. Он сумел дорисовать, дочертить звезду земного величия.

И как только звезда земного величия обозначилась на его груди во всей своей целостности, голос, сначала приказывавший ему следовать воле Арагона, затем просящий, затем молящий хотя бы оглянуться на Арагон, умолк.

Исчезли и золотые ворота, и сказочное небо Арагона, словно сотканное из тысяч глаз, и земля Арагона, обагренный кровью желтый песок. Вместо мира Арагона вспыхнул в сознании Джонни другой мир: синее бесконечное небо, луговина, далекие поросшие лесом холмы.

В отличие от мира Арагона, входившего в сознание Джонни на долгие часы, новый мир предстал перед ним всего на долю секунды. Это потому, что новый мир не подчинил сознание Джонни, он только уничтожил мир Арагона и вслед за миром Арагона исчез из сознания Джонни навсегда. Теперь, что Джонни не попытался бы изобразить у себя на коже – арагонскую звезду, земную звезду или еще какую-то, его подсознание не сумело бы подчинить себе его разум. Стереть изображение сможет всякий, но чтобы создать что-то новое, нужен художник.

На другой день Джонни получил в Имперском банке пятьдесят тысяч кредов, и они с Лолой вылетели на Луну.

ПЛАНЕТА АРЛАМ

Сверхсовременный препарат Модуль-2, на который Джонни возлагал столько надежд и который стоил стольких денег, Лоле не помог. Не подействовал, и все тут. Лолу усыпили, ввели ей Модуль-2 и продержали ее на операционном столе три часа – и ничего. Фазы исхода, то есть явления, когда плесень в корчах вырывается из организма больного, не произошло. Обычно фаза исхода начиналась через полчаса после введения препарата, никогда она не наблюдалась позже чем через час, так что спустя три часа после введения в организм Лолы Модуля-2 можно было смело утверждать, что исхода в данном случае вообще не произойдет. Что поделать, стало быть, Лола не попала в число тех тридцати счастливчиков из ста испытуемых, на которых Модуль-2 действовал.