Властелин Хаоса (др. изд.)

Джордан Роберт

Порой на дороге попадались запряженный волами воз, пастух, гнавший десяток-другой овец, или девица, подгонявшая хворостиной стадо гусей, – несомненно, местный люд. Некоторые прохожие несли узлы или торбы, но многие тащились с пустыми руками, да еще и с таким видом, будто понятия не имели, куда и зачем бредут. Всякий раз, когда Моргейз удавалось выбраться из Амадора, ей, в какую бы сторону она ни направилась, все чаще встречались эти несчастные.

Поправив закрывающий ноздри платок, Моргейз искоса взглянула на Норовина. Возраста и роста он был примерно того же, что и Талланвор, но на этом сходство заканчивалось. Его лицо, докрасна обожженное солнцем, шелушилось под сверкающим коническим шлемом. Вот уж кого красавчиком не назовешь – долговязый, тощий, а уж нос – ни дать ни взять алебарда. Каждый раз, когда ей удавалось покинуть Цитадель Света, он возглавлял ее «охрану», и каждый

раз она пыталась завести с ним разговор. Пусть он Белоплащник, пусть кто угодно, но если ей удастся хотя бы на миг заставить его забыть о том, что он тюремщик, это станет ее победой.

– Скажи, Норовин, все они беженцы от Пророка? – Вот уж чего быть не может, размышляла королева, ведь они бредут отовсюду, и с юга, и с севера.

– Нет, – ответил Норовин, даже не взглянув на нее. Глаза его озирали обочины дороги, словно оттуда в любой миг можно было ждать нападения.

К сожалению, до сих пор она получала от него в основном такие ответы, но останавливаться на достигнутом не собиралась.

– Нет? Так кто же они тогда? Уж надо думать, не тарабонцы, этих вы дальше границы не пропускаете… – Моргейз доводилось видеть тарабонских беженцев – грязных, оборванных, валившихся с ног людей, которых Белоплащники гнали перед собой, словно скотину. Сознание того, что поделать она все равно ничего не может, заставило ее попридержать язык и слегка изменить тему. – Амадиция – страна богатая. Даже такая засуха не могла согнать с места столько народу всего-то за несколько месяцев.

– Нет, – неохотно пробормотал Норовин. – Все они бежали от Лжедракона.

– Как? Он ведь так далеко, в сотнях лиг от Амадиции.

И вновь на обожженном солнцем лице еще молодого командира отразилась внутренняя борьба – говорить или промолчать?

– Многие верят, будто он и вправду Возрожденный Дракон, – промолвил он наконец, презрительно скривившись. – Говорят, из-за него рвутся все связи, что предсказано в Пророчествах: вассалы отрекаются от своих лордов, жены бросают мужей, слуги – хозяев. Это чума, страшное поветрие, а виной всему Лжедракон.

Взгляд Моргейз упал на обочину дороги, где молодой человек, укрывая в своих объятиях женщину, ждал, когда проедут всадники. Одежда обоих истрепалась и запылилась, глаза запали, щеки ввалились – не иначе как от голода. Неужто они из Андора? Неужто в Андоре может происходить такое? Коли так, коли Ранд ал’Тор сотворил с Андором нечто ужасное, он за это заплатит. Непременно заплатит, но прежде необходимо заручиться уверенностью в том, что лекарство не окажется горше болезни. Стоит ли избавлять Андор от этой напасти, чтобы отдать его во власть Белоплащников…

Моргейз старалась поддержать разговор. Она была непривычно многословна, и, хотя Норовин отделывался односложными ответами, теперь это не имело особого значения. Если удалось разговорить его один раз, удастся, ежели в том будет нужда, и в другой.

Повернувшись в седле, королева попыталась разглядеть молодых беженцев, но их заслонили скачущие плотной группой Белоплащники. Впрочем, это и не имело значения, ибо она знала – и лица несчастных, и данное ею обещание останутся в ее памяти навсегда.

Глава 10

ПОРУБЕЖНОЕ ПРИСЛОВЬЕ

На миг Ранд пожалел о тех днях, когда имел возможность расхаживать по дворцу в одиночку. Сегодня утром его сопровождали Сулин с двадцатью Девами, Бэил, клановый вождь Гошиен, с полудюжиной Совин Наи, Руки-Ножи, из Джирад Гошиен, находившихся здесь для чести Бэила, да еще и Башир с не меньшим числом крючконосых, что твои ястребы, салдэйцев. Вся эта орава битком забила широкий, увешанный шпалерами коридор. И одетые в кадин’сор Фар Дарайз Май и Совин Май, и важные молодые салдэйцы в коротких кафтанах и заправленных в сапоги мешковатых шароварах будто не замечали слуг и служанок, торопливо кланявшихся и спешивших поскорее убраться подальше. Даже здесь, в затененном коридоре, стояла жара, и в раскаленном воздухе плясали пылинки. Некоторые слуги до сих пор носили красно-белые ливреи времен правления Моргейз, но больше было новых, одетых кто во что горазд, главным образом в то платье, в каком они пришли наниматься на службу. Разномастный народ – кто из крестьян, кто из городской бедноты, а иные, судя по нарядам, некогда ярким и дорогим, знавали лучшие времена.

Надо будет, отметил про себя Ранд, велеть госпоже Харфор, главной горничной дворца, подобрать для всех них ливреи, чтобы новички не чувствовали себя обязанными являться на работу в своем лучшем платье. Ведь дворцовые ливреи всяко понаряднее одежды простолюдинов, кроме разве что праздничной. Нынче во дворце осталось куда

меньше челяди, чем было при Моргейз, а среди оставшихся большинство составляли согбенные седые старики и старухи. Они давным-давно вышли в отставку и жили на положенное им королевой содержание, но теперь, вместо того чтобы по примеру многих бежать, предпочли вновь заступить на службу. Эти люди готовы были даже отказаться от пенсиона, лишь бы не допустить упадка и запустения в дворцовом хозяйстве. Ранд и это взял на заметку. Надо сказать госпоже Харфор – главная горничная не очень-то пышный титул, но на деле Рин Харфор руководила всей повседневной жизнью дворца, – чтобы она подыскала старичкам замену. Пусть доживают свои дни в покое и довольстве, получая заслуженное содержание. Кстати, а продолжали ли выплачивать его им после кончины Моргейз? Об этом следовало подумать раньше, но лучше поздно, чем никогда. Халвин Норри, старший писец, наверняка знает, как обстоят дела. Если бить человека хоть перышком, да без конца, можно забить его до смерти. Все, решительно все напоминало Ранду о множестве дел, причем неотложных. Вот, скажем, Пути – это тебе не перышко. Правда, у здешних Кэймлинских Врат, так же как и у тех, что находились в Кайриэне и в Тире, он выставил стражу, но много ли будет от того проку? Ему ведь неизвестно, сколько еще существует Врат и где они находятся. Все эти поклоны и реверансы, всю эту почетную стражу и пышную свиту вместе с нелегким бременем заботы о нуждах множества людей он с удовольствием променял бы на то время, когда не мог даже справить себе приличный кафтан. Правда, ему небось и тогда не позволили бы разгуливать по дворцовым коридорам без пригляду – пустишь деревенщину, а он, не ровен час, стащит драгоценную вазу из ниши или резную костяную статуэтку с отделанного лазуритом столика.

Хорошо еще, что сегодня не бубнит без конца Льюс Тэрин. Да и трюк, показанный ему Мазримом Таимом, кажется, стал удаваться – по лицу Башира струился пот, а вот Ранда жара будто и не касалась. Его шитый серебром кафтан из серого шелка был наглухо застегнут, и, хотя некоторую духоту он все же ощущал, пота не выступало ни капли. А со временем, если верить Таиму, он вообще перестанет чувствовать и палящий зной, и леденящую стужу. Хитрость заключалась в умении сконцентрироваться и как бы самоотстраниться. Все это несколько напоминало прием, помогающий обнимать саидин, но, как ни странно, не имело никакого отношения к Силе. Интересно, Айз Седай делают то же самое? Ведь он, кажется, ни разу не видел, чтобы они потели. Или все-таки видел?

Ранд неожиданно расхохотался. Это ж надо! Нашел о чем думать – потеют ли Айз Седай. Может, он еще и не совсем спятил, но в тупоголового болвана, кажется, уже превращается.

– Я сказал что-то смешное? – сухо спросил Башир, подкручивая ус. Некоторые Девы с интересом воззрились на Ранда, видимо, силясь понять, в чем соль очередной мокроземельской шутки.

Ранд не мог не дивиться тому, как удается Баширу сохранять выдержку. Не далее как сегодня утром до дворца дошел слух о стычках в Пограничных Землях. О стычках жителей Пограничья не с Отродьями Тени из Запустения, а друг с другом. Конечно, ныне всякого рода слухи росли, словно грибы после дождя, но этот, похоже, пришел с севера – его принесли купцы, побывавшие в Тар Валоне. Правда, подробностей они не знали и понятия не имели, затронули ли раздоры Салдэйю. Могли и затронуть, а ведь Башир не имел известий с родины со времени своего отъезда. Да и сам Ранд ведать не ведал, что происходит в Двуречье, разве что слышал невразумительные россказни о каком-то мятеже на западе. Они могли означать все что угодно, и с равным успехом не означать ничего. Впрочем, он и не пытался разузнать побольше. Какое ему дело до Эмондова Луга. Айз Седай имели лазутчиков повсюду, да и у Отрекшихся – Ранд готов был поручиться – соглядатаев хватало. Так пусть все они думают, будто деревенька, в которой вырос Ранд ал’Тор, не представляет ни малейшего интереса для Возрожденного Дракона. Не то, не ровен час, превратят жителей Эмондова Луга в заложников, чтобы надавить на него. Хотя он ведь и вправду покинул Двуречье. Оставил, да и весь сказ.

Ну, удалось мне найти способ избежать своей судьбы… А заслуживаю ли я избавления? – мысленно спросил себя Ранд. Это был его вопрос, его собственный, а не Льюса Тэрина.

Он пожал плечами и, стараясь, чтобы голос его звучал как ни в чем не бывало, ответил Баширу:

– Прошу прощения, Башир. Ничего смешного. Сам не знаю, что на меня нашло, да оно и неважно. Я слушал тебя внимательно. Ты говорил, что в Кэймлин стекаются люди. Что на каждого, бегущего от Лжедракона, приходится двое верящих, что я Дракон истинный, не боящихся меня и желающих служить мне. Так?