Властелин Колец (Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского)

Толкин Джон Рональд Руэл

– Можно и по порядку, если времени хватит, – сказал Мерри. – Только сначала, – если вы наелись, конечно, – набьем трубки и закурим. И вообразим ненадолго, будто мы, живы-здоровы, вернулись в Пригорье, а то и в Раздол.

Он достал толстенький кожаный кисет.

– Табачку у нас хоть отбавляй. Набивайте карманы, пока мы добрые. Поутру был богатый улов – чего тут только не плавает! Пин изловил два бочонка: их небось вынесло откуда-нибудь из подвала. Мы их взяли да вскрыли, а там – что бы вы думали? – первейшее трубочное зелье, и ничуть не подмокшее.

Гимли растер табак в ладонях и понюхал.

– Пахнет не худо и на ощупь

хорош, – сказал он.

– Да что там не худо, он лучше хорошего! – укорил его Мерри. – Друг мой Гимли, он же из Длиннохвостья! На бочонках-то было, шутка сказать, клеймо Громобоя! А вот как он сюда попал, ума не приложу. Не иначе Саруман сам для себя расстарался. Оказывается, наши товары вывозят за тридевять земель. Но ведь как кстати пришелся, а?

– Пришелся бы кстати, – пробурчал Гимли, – будь у меня трубка. А я свою потерял не то в Мории, не то еще раньше. Или, может, вы и трубку тоже выловили?

– Увы, – сказал Мерри, – не выловили. И в кладовках не нашлось ничего похожего. Видно, Саруман не хотел табачком делиться с лейб-гвардией. Можно бы, конечно, сбегать в Ортханк, спросить, не одолжит ли он трубку, да, по-моему, не стоит. Дружить так дружить – обойдемся одной трубкой на двоих.

– В следующий раз! – сказал Пин. Он сунул руку за пазуху и извлек оттуда мешочек на шнурке. – Есть которые на себе Кольца таскают, а у меня другие сокровища. Вот, например, моя старая черешневая трубка. А вот, смотрите-ка, еще одна – необкуренная! Зачем я ее сберегал, сам не знаю. Никак уж не рассчитывал, что мне табачку подбросят, когда мой кончится. А вот поди ж ты – пригодилась. – Он протянул Гимли трубку с широким плоским чубуком. – Ну как, может, мы с тобой квиты?

– Скажешь тоже – квиты! – воскликнул Гимли. – О благороднейший из хоббитов, я твой должник навеки!

– Вы как хотите, а я пошел на воздух: там и ветер свежий, и небо над головой, – сказал Леголас.

– Мы тоже пойдем, – поддержал его Арагорн.

Они уселись на каменной россыпи у ворот. Слоистые туманы подымались и уплывали с ветром, открывая долину.

– Ну что ж, давайте и правда немного передохнем! – сказал Арагорн. – Устроимся на развалинах и поболтаем, как выражается строгий Гэндальф, пока его нет. Устал я, однако, на удивление, давно такого не припомню. – Он запахнул плащ, так что панциря стало не видно, откинулся, вытянул свои длинные ноги и выпустил изо рта струю голубого дыма.

– Глазам не верю, – развел руками Пин. – Явился не запылился Бродяжник-Следопыт!

– А он никуда и не девался, – сказал Арагорн. – Я и Бродяжник, и Дунадан, гондорский воин, и северный Следопыт.

До поры до времени курили в молчании; их озаряли косые солнечные лучи из-за перистых облаков на западе. Леголас лежал неподвижно, широко раскрыв глаза, глядя на солнце и светлое небо, что-то тихо напевая себе под нос. Вдруг он сел, окинул взглядом друзей и сказал:

– Ладно, полежали! Время тянется хоть и медленно, но верно, туманы рассеялись, небо ясное; одни вы, диковинный люд, кутаетесь в дымы. Рассказ-то обещанный где?

– Ну, мой рассказ начинается с того, что я очнулся в темноте среди орков, связанный по рукам и ногам, – сказал Пин. – Погодите-ка, сегодня какое?

– По хоббитскому счислению пятое марта, [3] – отозвался Арагорн.

Пин посчитал на пальцах.

– Всего-то девять дней прошло! – сказал

он. – А кажется, мы уж год как расстались. Трудно порядком припомнить дурной сон, целых три дня, переполненных жутью. Ежели что забуду, Мерри меня поправит, только я все-таки без подробностей: не хватало еще припоминать вонь, гнусь, бичи и всякое такое.

3

Согласно хоббитскому календарю, во всех месяцах по тридцать дней (Прим. авт.)

И он рассказал про последний бой Боромира и про бегство от Привражья до Леса. Слушатели кивали, когда рассказ совпадал с их догадками и домыслами.

– Кое-какие свои сокровища вы обронили в дороге, – сказал Арагорн. – Однако же радуйтесь – не потеряли! – Он отстегнул ремень под плащом и снял с него два кинжала в ножнах.

– Батюшки! – воскликнул Мерри. – Вот уж чего не чаял снова увидеть! Немного окровавить свой меч я все-таки успел, но потом Углук чуть не с руками вырвал оба, у Пина и у меня. Ну и скрежетал же он зубами! Я было подумал: сейчас зарежет, но он только отшвырнул мечи точно горячие уголья.

– Вот и твоя застежка, Пин, – сказал Арагорн. – Я сберег ее для тебя – ей ведь цены нет.

– А то я не знаю, – сказал Пин. – Я с нею расстался скрепя сердце, но что было делать?

– Правильно ты сделал, – отвечал Арагорн. – Кто не может расстаться с сокровищем, тому оно станет в тягость. Так, и никак иначе.

– Ладно, вот что они исхитрились руки освободить – вот это да! – сказал Гимли. – Повезло, конечно; но ведь известное дело – не всяк вывозит, кому везет.

– Вывезти вывезли, а куда следы подевались? – спросил Леголас. – Я уж думал, может, у вас крылья выросли?

– Нет, не выросли, – вздохнул Пин. – Тут не крылья, тут Грышнак потрудился. – Его передернуло, и он замолчал. Про самое страшное досказывал Мерри – про цепкое обшаривание, про смрадное и жаркое пыхтение, про костоломную хватку волосатых лапищ Грышнака.

– Очень мне все это не по душе насчет орков из Барад-Дура, по-ихнему Лугбурза, – задумчиво сказал Арагорн. – Черному Властелину и его прислужникам и так-то слишком много было известно, а тут еще Грышнак наверняка изловчился оповестить его из-за реки о кровавой стычке с изенгардцами. Теперь он будет буровить Изенгард своим Огненным Оком. Угодил Саруман в переделку, нечего сказать.

– Да, кто бы ни победил, а ему не поздоровится, – сказал Мерри. – Как сунулись его орки в Ристанию, так и пошло у него все наперекосяк.

– Видели мы тут одним глазком этого старого мошенника, если верить Гэндальфу, что это не он был, – сказал Гимли. – На опушке Фангорна.

– Когда видели? – спросил Пин.

– Пять ночей назад, – отвечал Арагорн.

– Погоди-ка, ага, – сказал Мерри, – пять ночей назад – это значит, как раз начинается история, вам с начала до конца неизвестная. Наутро после битвы мы встретили Древня и к ночи попали в один из его домов, Ключищи называется. Утром отправились мы на Онтомолвище, но это не место, а собрание онтов, и такого я в жизни не видал и не увижу. Продолжалось оно весь день и еще два, а мы ночевали у онта по имени Скоростень. Только на третий вечер онты договорились до дела – и вскипели ой-ой-ой как! Лес замер, точно копил грозу, а потом она разразилась. Ох, слышали бы вы их походную песню!