Властелин Колец (Перевод В. С. Муравьева, А. А. Кистяковского)
Шрифт:
Фродо заметил, что Бродяжник смотрит прямо на него, будто догадался, что о нем была речь. Потом он кивнул и сделал знак рукой, приглашая Фродо к себе. Фродо подошел, и Бродяжник откинул капюшон: густые черные волосы его уже пробила седина, на длинном скуластом лице сурово светились серые глаза.
– Меня зовут Бродяжником, – негромко сказал он. – А вы, кажется, господин Накручинс, если Лавр не перепутал?
– Он не перепутал, – сухо ответил Фродо. Что-то чересчур пристально его разглядывали.
– Разумеется, нет. Так вот, сударь мой Накручинс, – сказал Бродяжник, – я бы на вашем месте слегка урезонил своих молодых друзей. Погреться, выпить, закусить, поболтать – это все, конечно, прекрасно, но здесь вам не Хоббитания: мало ли кто слушает их болтовню. Не мое дело, разумеется, – прибавил он, улыбнувшись углом рта и не спуская глаз с Фродо, – но в Пригорье, знаете, нынче бывает самый разный народ!
Фродо выдержал пристальный взгляд и промолчал; а взгляд обратился на Пина, который под общий смех рассказывал об Угощении. Еще немного – и расскажет,
Фродо рассердился. Вздор, конечно: здешние хоббиты ничего не поймут, посмеются и забудут – мало ли чего, мол, творится у них там за Рекой, – но есть и такие, кто выслушает в оба уха (тот же Лавр Наркисс!), кому и про Бильбо кое-что известно.
Он закусил губу, думая, что бы сделать. Пин услаждал слушателей и, видно, совсем забылся. Как бы он не упомянул Кольцо – ему недолго, а уж тогда…
– Быстро – прервать! – шепнул ему на ухо Бродяжник.
Фродо вспрыгнул на стол и начал громкую речь. От Пина отвернулись: хоббиты решили, что господин Накручинс наконец хлебнул пива и стал пословоохотливее.
Фродо почувствовал себя полным болваном и принялся, как это было у него в обычае, когда доходило до речей, копаться в кармане. Он нащупал цепочку. Кольцо – и ему вдруг до ужаса захотелось исчезнуть… правда, захотел он будто не сам, а по чьей-то подсказке. Он удержался от искушения и сжал Кольцо в горсти – словно затем, чтобы оно не ускользнуло и не наделало безобразий. Во всяком случае, оно ему вроде бы ничего не подсказало: попробовало, да не вышло. Для начала он произнес «приятственное слово», как сказали бы в Хоббитании:
– Все мы очень тронуты вашим теплым приемом, и смею надеяться, что мое краткое пребывание здесь обновит былые узы дружбы между Хоббитанией и Пригорьем, – потом замялся и закашлялся.
Теперь на него глядели все в зале.
– Песню! – крикнул кто-то из хоббитов.
– Песню! Песню! – подхватили другие. – Что-нибудь новенькое или из старенького, чего никто не слышал!
Фродо на миг растерялся. Потом припомнил смешную песню, которую очень любил Бильбо (и очень гордился ею – должно быть, потому, что сам ее сочинил). Вот она – целиком, а то нынче из нее помнят только отдельные строки:
Под горой стоит трактир,Но не в этом диво.Дивно то, что как-то встарьСоскочил с луны лунарь,Чтобы выпить пива.Вот зашел в трактир лунарь,Но не в этом дело.Там был пес, и этот песХохотал над ним до слез -Видимо, за дело.Вот лунарь спросил пивка,Но не это странно.Там был кот, и этот котНа дуде играл гавотВесело и рьяно.А корова у дверей,Подбочась вальяжно,Под дуду пустилась в плясИ плясала целый час,Но не это важно.И не важно, что ножи,Ложки и тарелкиСтали весело скакать,В огоньках свечей сверкатьДа играть в горелки.А корова поднялась,Гордо и отважно,Да как встанет на дыбы,Как пойдет бодать дубы!– Это все не страшно.Вот испил пивка лунарь,Но беда не в этом.Худо то, что он под стулЗакатился и уснулИ не встал с рассветом.Начал
Хлопали громко и долго. У Фродо был неплохой голос, да и песня понравилась. Потребовали еще пива и захотели послушать песню заново. Подняли крик: «Еще разок! Просим!» Фродо пришлось выпить кружку-другую и спеть песню сначала. Ему подпевали: мотив был знакомый, слова подхватывали на лету. Теперь уж ликовал Фродо. Он беззаботно скакал по столу, а когда дошел до слов «Тут корова вдруг взвилась», подпрыгнул и сам, только чересчур высоко – так что угодил в поднос с пивными кружками, поскользнулся и хлопнулся со стола. Слушатели приготовились дружно захохотать во всю глотку – и замерли с разинутыми ртами: певец исчез. Как в подпол провалился и даже дырки не оставил!
Наконец местные хоббиты позакрывали рты, вскочили на ноги и во весь голос призвали Лавра к ответу. Вокруг Пина и Сэма мгновенно образовалась пустота; их оглядывали угрюмо и неприязненно. Из компанейских ребят они превратились в пособников приблудного колдуна, который пожаловал в Пригорье невесть зачем. Один чернявый пригорянин щурился на них так злорадно-понимающе, что им стало и вовсе не по себе. А тот кивнул косоглазому южанину, и они вышли вместе (Сэм вспомнил, что весь вечер они вполголоса переговаривались, поглядывая на хоббитов). Следом за ними поспешил и привратник Горри.
Фродо клял себя на чем свет стоит. Раздумывая, как бы загладить промах, он прополз под столом в темный угол к Бродяжнику, который сидел совершенно спокойно, будто ничего не случилось. Фродо откинулся к стене и снял Кольцо. Как оно оказалось у него на пальце – это была загадка. Разве что он во время песни держал руку в кармане, а когда падал, руку выдернул и случайно подхватил его – разве что так… Уж не само ли Кольцо, подумал он, сыграло с ним эту шутку и обнаружило себя по чьему-то желанию или велению – но по чьему? Те, которые сейчас вышли, были ему очень подозрительны.
– Так, – сказал Бродяжник, заметив его, но не поворачивая головы. – Ну зачем это вам понадобилось? Молодежь и та не могла бы навредить больше. Да, прямо ногой в капкан. Ногой – или, может, пальцем?
– Не понимаю, о чем вы толкуете, – раздраженно отозвался Фродо.
– Понимаете, как нельзя лучше понимаете, – усмехнулся Бродяжник, – только вот пусть шум уляжется. А тогда, если позволите, господин Торбинс, я с вами и правда хотел бы потолковать.
– О чем же это нам с вами толковать? – спросил Фродо, как бы не заметив, что его назвали настоящим именем.