Властелин колец
Шрифт:
В следующий миг на плечи Сэму обрушилась внезапная тяжесть, и он, упав на камни лицом, в кровь ободрал локти, но рук Фродо не выпустил. Гадать, что это за новая напасть, пришлось недолго — над ухом у Сэма зашипел ненавистный голос:
– Гадкий хоз–зяин! Злой! Обманул нас! Он — обманул С–смеагола — голлм! Он не должен туда ходить, нет! Нельз–зя делать больно нашему С–сокровищу! Отдай его нам! Отдай! Отдай!
Сэм бешено дернулся, высвободился и встал на ноги. Он выхватил меч — но толку от меча было мало: Голлум и Фродо катались по земле, сплетаясь в тесный клубок, и Голлум рвал на Фродо одежду, пытаясь добраться до цепочки с Кольцом.
Пожалуй, ничто не смогло бы сейчас разжечь тлеющих угольков воли Фродо, но дерзкое нападение Голлума и его попытка отобрать драгоценную ношу совершили чудо. Фродо отбивался с такой яростью, что в замешательство пришел
– Прочь! Прочь! — крикнул он прерывающимся голосом, крепко сжимая спрятанное под кожаной рубахой Кольцо. — Убирайся, ползучая тварь! Прочь с моей дороги! Твой конец уже близок. Теперь ты не можешь ни предать меня, ни убить!
И вдруг, как некогда у скал Эмин Муйла, Сэм увидел соперников другими глазами. Один припал к земле: это был уже не жилец на этом свете — бледная тень, призрак живого существа, тварь конченая, потерпевшая полное поражение, но, несмотря на это, дрожащая от вожделения и бешеной злобы. Над ним высился второй — не ведающий более жалости властелин, прямой и строгий, облаченный в белое, с пылающим огненным кругом на груди. Из середины пламени исходил повелительный голос:
– Прочь! Довольно ты докучал мне! Посмей еще раз коснуться меня — и ты сам будешь брошен в Огонь Судьбы!
Жалкое существо отшатнулось — но тут же изготовилось к прыжку; в слепо моргающих глазах стоял ужас, но не гасло и вожделение.
Видение исчезло, и Сэм увидел, что Фродо стоит над Голлумом, тяжело дыша и комкая на груди кожаную рубашку, а Голлум привстал и опирается о землю широко расставленными ладонями.
– Осторожно! — закричал Сэм. — Он сейчас прыгнет! Господин Фродо! — Он кинулся к хозяину с обнаженным мечом в руке. — Идите! Идите вперед! Я с ним и без вас разберусь! Да идите же!
Фродо посмотрел на него словно откуда–то издалека.
– Да, я должен идти, — проговорил он. — Прощай, Сэм! Вот и конец! И да падет судьба на Гору Судьбы! Прощай!
– Попался! — рявкнул Сэм. — Наконец–то я с тобой разделаюсь!
И он бросился на Голлума с мечом. Но Голлум так и не прыгнул. Вместо этого он неожиданно упал и остался лежать на земле, жалобно всхлипывая.
– Не губи нас, — рыдал он. — Не делай нам больно! Убери гадкое, злое железо! Дай нам еще пожить, да, да, немножко, с–совсем немножечко! О–о! Мы пропали, да, мы пропали! Когда на–ше С–сокровище погибнет, мы тоже умрем, да, да, рас–сыплемся в прах!
Его длинные костлявые пальцы проскребли в дорожном пепле глубокие борозды.
– В прах–х! — повторял он.
Рука Сэма дрогнула. Он все еще горел жаждой мести и не забыл ни одного из злодеяний, совершенных этим предателем и убийцей. Заколоть его было бы очень даже справедливо — ведь Голлум уже много раз заслужил смерть.
Трезво рассуждая, оставлять его в живых было опасно. И все же что–то удержало руку хоббита. Он не мог ударить это униженное, валяющееся в пыли, полумертвое создание — ну не мог, и все тут. Ведь Сэм тоже был Хранителем Кольца, недолго, правда, но был! Он на себе испытал, что это значит, и смертные муки гибнущего существа, порабощенного Кольцом, навеки потерявшего и разум, и покой, и жизнь, и данный ему природой облик, не были до конца чужды Сэму. Смутно, неясно, но он понимал, что творится в душе Голлума [608] , — правда, слов для этого найти не умел.
608
Специфика образности ВК в том, что «ад» и «рай», т.е. духовные области, обычно доступные восприятию человека только психологически, существуют в пространстве повествования реально, спроецированы, так сказать, в реальность, причем проекция при этом обладает своей особой жизнью и зачастую представлена в особом существе, встреча с которым возможна и представляет подчас особое испытание для героев. Так, например, Назгулы, а также Голлум после своего последнего предательства (когда он отверг последний шанс исправиться — см. прим. к гл.8 ч.4 кн.2, …протянул дрожащую руку и коснулся
Свойство Кольца «переселять» ад из потусторонних областей в реальность прежде всего проявляется в способности продлевать жизнь своему владельцу. Во вселенной Толкина желание продлить жизнь искусственным образом считается одним из самых серьезных грехов. «Долгая жизнь или искусственное «бессмертие» (истинное бессмертие в Эа (Вселенной. — М.К. и В.К.) недостижимо) — главная приманка Саурона; малых оно превращает в голлумов, великих — в Кольцепризраков», — пишет Толкин в письме к Р.Бир от 14 октября 1958 г. (П, с.284). Обладатель Кольца приобщается вечности «недобрым» способом — через вечность ада, о которой Флоренский пишет так (СиУ, с.244): „«Сгорать», но не «сгореть» — таково «вечное горение». Если в глазах сущего… вечность мучений — в их абсолютном по содержанию миге, когда соприкасаются грех и взор Божий, не могущие соприкоснуться более как на миг, то для не–сущего эта вечность — в непрестанной продолжаемости в дурную бесконечность, в нелепом и не сущем о себе растяжении умирания злой самости на беспредельность чисто внутренней, ничем более не сдерживаемой похоти. Будучи дурной абсолютностью и полною независимостью ото всего — как того хочет самость — и в то же время не имея творческой активности, эта самость лишена и внешних, и внутренних побуд остановиться, положить предел своей похоти».
– Чтоб тебя, пакость вонючая! — воскликнул он, опуская меч. — Вали отсюда живо! Сгинь! И не воображай, что я тебе поверил! Когда тебя нельзя будет пнуть, ты опять примешься за свое. Брысь! А не то я сделаю тебе больно вот этим вот самым гадким, з–злым железом, да, да!
Голлум встал на четвереньки, попятился, повернулся… Сэм поднял ногу, чтобы дать ему пинка, — и Голлум бросился наутек. Больше Сэм о нем не беспокоился: он снова вспомнил о Фродо. На дороге хозяина видно не было. Хоббит что было сил заторопился наверх. Обернись Сэм, он увидел бы, что Голлум не стал убегать далеко и, проворной тенью мелькая среди камней, крадется следом — быстро, но осторожно. В его одичалых глазах горел огонь безумия.
Дорога взбиралась все выше. Описав петлю, она снова повернула на восток и по вырубленному в склоне горы карнизу подошла к зиявшему в конусе темному отверстию — входу в пещеру Саммат Наур. Сквозь дым и туманную поволоку зловещим тускло–багровым оком глядело на Горгорот медленно поднимавшееся к зениту солнце. Мертвые, безмолвные мглистые мордорские равнины, раскинувшиеся вокруг Ородруина, оцепенели в предчувствии страшного удара.
Сэм приблизился к распахнутому зеву пещеры и заглянул внутрь. Там было темно и жарко. Стены сотрясались от громовых раскатов.
– Фродо! Хозяин! — позвал Сэм.
Ответа не было. Сэм помедлил — сердце его колотилось от страшных предчувствий — и наконец, собравшись с духом, шагнул внутрь. За ним последовала еле заметная тень.
Поначалу Сэм ничего не смог разглядеть и поспешил достать скляницу Галадриэли, как никогда желая увидеть ее свет, — но скляница только смутно белела в его трясущейся руке и тьмы не рассеивала. Сэм находился в самом сердце Сауроновых владений, в кузнице, где некогда выковано было древнее величие Черного Властелина, и не было в Средьземелье силы могущественнее, нежели та, что обитала в этой пещере. Все чуждое этой силе здесь подавлялось и обращалось в ничто. Сэм робко сделал несколько шагов в темноте — и вдруг под высокий черный свод взвился красный язык огня. В отсветах пламени Сэм разглядел длинный туннель, ведущий в глубь дымящегося конуса Огненной Горы.
Впереди, в нескольких шагах от хоббита, пол туннеля прорез'aла огромная трещина, в недрах которой, по–видимому, бушевало пламя, так как на стены падало красное зарево, то разгоравшееся, то вовсе исчезавшее. Из глубины доносился немолчный грохот, словно там, внизу, беспрестанно работали какие–то чудовищные машины.
Стены туннеля озарились снова, и Сэм различил маленький черный силуэт Фродо, неподвижно стоявшего на краю Трещины. Казалось, Фродо обратился в камень.
– Хозяин! — крикнул Сэм.