Властелин мургов
Шрифт:
В душе Гариона зародилась слабая надежда. Иерарх все знает! Ему прекрасно известно об отношениях Хабат с Сорхаком, и совершенно очевидно, что рвение, с каким защищает она этого вонючего жреца, раздражает его.
– Итак, жрец-инквизитор, - продолжал Агахак, - каким же образом удалось мальчику погасить жертвенные огни в святилище? Неужели стражи допустили небрежность?
Сорхак тотчас же насторожился - он понял, что ступил на весьма зыбкую почву.
– У меня множество свидетелей, великий иерарх, - объявил он.
– И все они в один голос утверждают, что святилище было осквернено при
– Ах, вот как? Так это было колдовство? Разумеется, это объясняет все.
– Агахак помолчал, пристально глядя точно неживыми глазами на жреца, который от волнения покрылся потом.
– Знаешь, я уже заметил, что, когда недостает улик, тотчас же начинают твердить о колдовстве. Неужели же нет другого объяснения происшествию в святилище? Неужели жрец-инквизитор до того беспомощен, что вынужден прибегнуть к столь избитому трюку?
Хабат была явно ошарашена, а Сорхак затрясся всем телом.
– К счастью, эту проблему весьма легко разрешить, - спокойно продолжал Агахак.
– У колдовства есть, если так можно выразиться, один маленький недостаток: обладающий подобным же даром легко распознает колдуна.
– Иерарх помолчал.
– Должно быть, ты об этом и не подозревал, Сорхак? Жрец ранга Зеленых, к тому же надеющийся на продвижение, должен быть прилежнее в своих занятиях и знать такие элементарные вещи. Но ты, похоже, увлекся совсем другим, верно?
– Иерарх повернулся к безмолвной жрице.
– Я удивлен, что ты так дурно подготовила своего подопечного к предъявлению столь серьезного обвинения, Хабат. Он выставил себя круглым дураком, да и тебя заодно, а ведь ты легко могла бы этого избежать.
Глаза жрицы злобно блеснули, алые шрамы на ее щеках ожили, задергались, а потом вдруг загорелись еще ярче, словно под кожей женщины забегало незримое пламя.
– Хорошо, Хабат, - вновь зазвучал спокойный и бесстрастный голос иерарха.
– Видимо, час настал. Похоже, ты созрела наконец для того, чтобы воспротивиться моей воле? Ты решишься?
Ужасный вопрос повис в воздухе, и Гарион затаил дыхание. Но Хабат спрятала глаза и молча отвернулась от Агахака. Пламя на ее щеках медленно угасало.
– Мудрое решение, Хабат.
– Агахак повернулся к Сади.
– Ну что ж, Усса из Стисс-Тора, что скажешь ты в ответ на обвинение? Неужели твой слуга и впрямь колдун?
– Жрец Торака впал в заблуждение, господин, - дипломатично ответил Сади.
– Поверьте мне, этот юный болван - вовсе не колдун. Каждое утро он по десять минут раздумывает, какой башмак на какую ногу надеть. Поглядите на него! В этих глазах нет ни тени ума. Он настолько глуп, что даже не ощущает страха.
В глазах Хабат снова вспыхнула злоба, но видно было, что уверенности в себе у жрицы поубавилось.
– Что этот найсанский работорговец смыслит в колдовстве, господин? Вам известны обычаи жителей Страны змей. Несомненно, разум этого Уссы затуманен дурманящими травами настолько, что, будь среди его прислужников сам Бельгарат, он и не подозревал бы об этом!
– Очень интересная мысль, - пробормотал Агахак.
– А теперь, с вашего позволения, разберем дело подробнее. Нам известно, что священные огни погасли. В этом мы совершенно уверены. Сорхак утверждает, что этот молодой человек
– Прикажите отвести их в пыточную камеру, о святейший, - торопливо предложила Хабат.
– Я сама, своими руками вырву у них признание - у одного за другим, по очереди!
Гарион напрягся и украдкой посмотрел на Бельгарата. Старик стоял совершенно спокойно, его короткая борода серебрилась в свете факелов. Похоже было, что он не собирается ничего предпринимать.
– Твое пристрастие к камере пыток широко известно, Хабат, - холодно сказал Агахак.
– Ты в этом деле весьма искусна, и твои жертвы обычно говорят то, что ты хочешь от них услышать, но это далеко не всегда является столь желанной для всех нас правдой.
– Я всего лишь служу моему богу, о святейший, - гордо провозгласила жрица.
– Все мы здесь служим нашему богу, святая жрица, - осадил ее иерарх, - и тебе следовало бы быть мудрее и не козырять своим благочестием из желания возвыситься самой или помочь возвыситься своему подопечному.
– Агахак взглянул на Сорхака с нескрываемым презрением.
– Иерарх здесь пока еще я, посему именно я и вынесу окончательное решение по этому делу.
Жрица отпрянула, и глаза ее внезапно наполнились страхом.
– Прости меня, Агахак, - забормотала она, заикаясь.
– Это чудовищное преступление наполнило сердце мое праведным гневом, но право принять решение всецело принадлежит тебе.
– Благодарен тебе за то, что ты признаешь за мной это право, Хабат. Я было подумал, что ты об этом запамятовала.
В дверях зала послышался звук шагов, и два гиганта мурга, вооруженные длинными начищенными до блеска алебардами, грубо растолкали гролимов, сгрудившихся в дверях. Темные лица их были бесстрастны. Одновременно ударив древками алебард об пол, они провозгласили:
– Дорогу Ургиту, великому королю Хтол-Мургоса!
Вошедший в сопровождении стражи человек совсем не походил на тех мургов, которых Гариону доводилось видеть прежде. Он был невысок и худощав, но очень мускулист, с прямыми волосами и заостренными чертами лица. Верхняя одежда его, распахнутая на груди, позволяла увидеть, что под нею вместо привычной кольчуги одеяние типично западное - камзол и трико темно-пурпурного цвета. Железная корона была залихватски сдвинута набок. Несмотря на насмешливое выражение лица, глядел он настороженно.
– Агахак, - по-свойски приветствовал он иерарха.
– Я тут случайно прознал новость, заставившую тебя спешно покинуть дворец Дроим, и вот решил, что могу тебе пригодиться, дабы помочь уладить этот неприятный инцидент.
– Визит великого короля для храма - величайшая честь, - торжественно провозгласил Агахак.
– И великий король весьма польщен столь радушным приемом, иерарх Рэк-Урги, - ответил Ургит и осмотрелся.
– Есть тут у вас кресло?
– спросил он.
– У меня был трудный день, и я порядком устал.