Властелин неба
Шрифт:
— Не может быть. Тут никогда не было воды.
— А как же Пальмира? Ведь это был огромный город. Здесь жило много людей, которым надо было много воды. Они брали ее из подземных рек. Потом пришли завоеватели, разрушили великий город, и колодцы, за которыми никто не следил, засыпало песком. Здесь есть вода. Ее много.
Бородатый верзила в тесной форме полицейского крепко задумался. Доводы этой странной и улыбчивой блондинки вдруг показались ему убедительными.
— Подождите, пожалуйста, в своей машине, — попросил он девушку вежливо, хотя и приказным тоном. — Мне надо переговорить со
Проследив за тем, чтобы девушка забралась в машину, бородач трусцой подбежал к бело-голубому «Опелю», что-то гортанно выкрикнув напарнику. Тот, явно занервничав, высунул ствол автомата еще больше из окошка, направив оружие в сторону джипа.
— Что такое? — тревожно спросил Петруха у Людмилы, присевшей на переднее сиденье рядом с ним. — Чего этот полицай автомат наставил?
— Это не полицейские, — спокойно ответила девушка. — Голову даю на отсечение, это террористы из «Иншаллах».
— Ты что?
— Я уверена.
— Я сейчас положу их обоих, — сказал Петька и сунул руку под сиденье, где лежал автомат «Вереск» — оружие сотрудников Федеральной службы безопасности, небольшой, легкий и способный пробивать бронежилет на расстоянии двухсот метров.
Этими автоматами снабдили экипаж «Громобоя» перед отправкой на задание.
Людмила звучно шлепнула его по руке.
— Не вздумай! — сказал она сердито. — Они нам пока ничего не сделали.
— Подождать, пока сделают? — с нескрываемым сарказмом поинтересовался Романчук.
— Я думаю, что они пригласят к себе. Я соврала им, что умею находить воду, что мы муж и жена, и что мы витогеологи. Так что веди себя соответственно. Напускай на себя важный и ученый вид. У тебя, конечно, ничего не получится, но ты все-таки попробуй.
Петруха не стал выяснять, кто такие витогеологи, потому что в ушах у него засело сладкое — «мы муж и жена», и он понимал, что медленно, но неотвратимо краснеет.
— Говорливая ты, однако, — смог, наконец, выдавить он из себя, отвернувшись в сторону. — Не нравится мне это, сами в западню лезем.
— А ради чего мы вообще сюда приехали?
— Ну, понаблюдать.
— Можно год наблюдать. А нам людей спасать надо. Быстро. Там все и узнаем.
Предположения девушки оправдались. Бородач в тесноватой полицейской форме, поговорив по рации со своим начальством, резво подбежал от «Опеля» к джипу и спросил, адресуясь к Людмиле, выглянувшей из окна:
— Сколько времени вам надо, чтобы найти источник воды?
— Если повезет — за один день справимся, но максимум — неделя, не более, — ответила девушка, не раздумывая.
— Мой командир предлагает вам две тысячи долларов, если вы найдете воду на территории Пальмиры. Это недалеко, минут двадцать — двадцать пять езды.
— Две тысячи долларов? — задумчиво переспросила Людмила. — Откровенно говоря, у нас были несколько другие планы, но две тысячи — это неплохо.
Она ласково посмотрела на Петруху и спросила его по-английски:
— Do you agree, Honey? [15]
Тот угрюмо покосился на девушку и произнес, по-деревянному выговаривая английские слова:
15
Ты
— Yes. I do, Lovely. [16]
— Тогда следуйте за нами.
— Хорошо, господин офицер, — не снимая широкой улыбки с лица, согласилась девушка.
По дороге, двигаясь за бело-голубым «Опелем», Петруха несколько раз предлагал Людмиле разобраться с лже-полицейскими, но девушка категорически пресекала эти разговоры…
25
После того как Галиакбар-хаджи поговорил по мобильному телефону со своим сыном и получил от того принципиальное согласие на приезд в Сирию, террористы оставили в покое бизнесмена Рафаэля и юного Ахмеда. Почувствовав себя в безопасности, бывший ученик Вагипова-старшего приободрился настолько, что решил максимально использовать ситуацию, для того чтобы выйти из положения с минимальными финансовыми потерями.
16
Да, любимая.
Даже перед лицом смертельной опасности, как только она немного отступила, Рафаэль проявил свои качества ловкого дельца. Он разделил полмиллиона долларов на количество захваченных заложников и высчитал, сколько стоит выкуп отдельно взятой души. Получалось где-то около двадцати тысяч долларов.
Рафаэль постарался поговорить отдельно с каждым из паломников, находившихся в плену, и взять у каждого долговую расписку на эту сумму.
— Дорогой брат (или сестра), — обычно говорил он, — ведь это несправедливо, если всю сумму выкупа заплачу один я. Конечно, я состоятельный человек, и я смогу выплатить всю сумму сразу. Но для меня эти полмиллиона, как для тебя сорок тысяч долларов. Ведь сорок тысяч — это много для тебя?
— Очень много, — отвечали ему. — Даже если продать все, что есть, такие деньги вряд ли соберешь.
— А для меня эти полмиллиона — тоже все, что я имею, — убеждал бизнесмен своих собеседников. — Ты за мои деньги обретаешь свободу, а сам ничего не потратишь. А я останусь нищим. Разве это справедливо?
— Нет, — мялись заложники. — Но что можно сделать? У нас нет денег.
— Сегодня нет, а завтра будут, — резонно замечал Рафаэль. — Давай сделаем так. Ты напишешь расписку, что должен мне не сорок, заметь, не сорок, а всего лишь двадцать тысяч долларов. И я не буду требовать у тебя эти деньги сразу после хаджа. Как говорится, ни через год, ни через два, ни через полтора. А когда сможешь, тогда и вернешь. Это справедливо?
— Справедливо, — соглашались паломники и писали расписки.
Подавляющее большинство паломников, так же, как и Галиакбар-хаджи, полагали счастьем умереть во время хаджа, но железная логика рассуждений Рафаэля ставила их в тупик. Если выкуп будет заплачен Рафаэлем за всех сразу, то не требовать же от террористов, чтобы они убили тебя? Это ведь было бы грехом. А если окажешься на свободе благодаря деньгам Рафаэля, то ведь и в самом деле получалось, что должен ему. Почему бы не написать расписку?