Властелин Времени
Шрифт:
Разорвался еще один огненный шар Крафа, разбросав в разных направлениях с полдюжины контрабандистов, тогда как два охваченных пламенем тела остались лежать неподвижно.
Джаг вскочил на ящики, с трудом увернувшись от удара меча напавшего на него контрабандиста. Одним прыжком добравшись до вершины пирамиды, он взмахнул мечом и рубанул им по нитям паутины. От этого усилия двеллер, находившийся наверху, в зоне наибольшего скопления дыма, судорожно закашлялся. Перепрыгивая с ящика на ящик и уворачиваясь от ударов гнавшихся за ним контрабандистов — к первому
Пауки, разозленные тем, что происходило вокруг, ринулись в атаку. Контрабандисты завопили от ужаса. Забыв о нападающих, они пытались смахнуть с себя пауков, каждый из которых был размером с кулак взрослого мужчины.
Двеллер опустился на ящики, не в силах более сделать ни шага. Он оторвал подол своей рубашки и замотал им рот и нос. Мокрая ткань удерживала значительную часть дыма, хотя дышать он все равно мог с трудом.
Теперь веревочную лестницу никто не охранял, и Рейшо с легкостью взобрался на второй этаж, вскоре к нему присоединился Кобнер, оставивший внизу свой щит. Следующим поднялся Краф, а за ним и Джессалин.
Накрытые паутиной контрабандисты не проявляли более признаков жизни. Очевидно, пауки были ядовиты, хотя Джаг не знал, насколько опасен их яд для людей. Не исключено, что он вызывал лишь кратковременный паралич. Однако в любом случае сопротивление было окончательно сломлено. Оставшиеся на ногах три контрабандиста, которым посчастливилось выбраться из-под паутинного савана, не воспользовались возможностью унести ноги и совершили серьезную ошибку, напав на Рейшо и Кобнера. Одного из них Кобнер без промедления прикончил взмахом топора. Видя это, двое других поспешно подняли руки и рухнули на колени, умоляя сохранить им жизнь.
— Книгочей, ты где? — позвал молодой матрос.
— Здесь я, — отозвался с ящиков Джаг.
В данный момент он был занят тем, что удерживал на расстоянии вытянутого клинка преследовавших его контрабандистов, заходившихся в непрерывном кашле.
Рейшо тут же направился в их сторону, осторожно обходя край серого савана, где еще ползали взбудораженные пауки. Взмахнув саблей, он обратился к контрабандистам:
— У вас есть выбор — сдаться или умереть. Мне лично без разницы, что вы решите.
Молодой матрос постарался после этой краткой тирады не раскашляться, но приступ все же настиг и его.
Ни одному из контрабандистов сражаться уже не хотелось. Они отбросили свои клинки и по команде Рейшо улеглись на пол.
Краф подошел к краю разрушенного перекрытия. Хриплым голосом, казавшимся из-за обилия дыма более низким, чем обычно, волшебник принялся произносить слова заклятия, после чего поднял посох. Вокруг его навершия уже крутились искры; через несколько мгновений зеленый рой полетел к центру собравшейся у потолка массы дыма.
Сначала медленно, потом все быстрее изумрудные искры начали вращаться, образовывая маленький
Кашляя и с трудом хватая ртом воздух, двеллер спустился с ящиков. Он с интересом наблюдал, как исчезает дым.
Волшебник тем временем обратил свое внимание на пожарище, которое полыхало на уровне первого этажа, и, подчиняясь ему, воронка смерча опустилась к огню и втянула его в свою круговерть. По мере того как уменьшалась охваченная огнем территория, становилось все темнее и темнее.
— Подмастерье, — сказал Краф, — там в ящиках наверняка есть фонари. Ты бы зажег несколько, прежде чем мы окажемся в полной темноте.
Дышать Джагу было уже гораздо легче, глаза тоже почти не слезились, хотя он только сейчас заметил, что сбил в кровь пальцы, пока висел на перекрытии. Не произнеся ни слова, он отправился выполнять указание волшебника.
12
ТУПИК
КАК ВЫЯСНИЛОСЬ, яд у пауков был не смертельный, но парализовал он надолго.
При свете фонаря Джаг осмотрел одного из погибших в огне пауков, тогда как Краф в это время допрашивал оставшегося в живых предводителя контрабандистов Дьюсена. Двеллер пришел к выводу, что эти членистоногие являлись, должно быть, сородичами бродячих пауков, обитавших в водоемах этого района. А может, они относились к могильным паукам, которыми кишели леса на материке, — их яйца иногда ветром заносило в Имариш.
Только бродячие пауки размером были, в отличие от этих тварей, куда меньше его кулака, а от одного укуса могильных человек умирал на месте. Разглядывая опухоль на покрытом шрамами лице главаря контрабандистов, Джаг подумал, что следы от укусов вряд ли когда-нибудь сгладятся. В общем, Дьюсен, которого и до сих пор нельзя было назвать привлекательным, будет выглядеть еще более отталкивающе.
Рассказ Дьюсена особыми подробностями не изобиловал, но двеллер на первых порах был уверен, что человек этот испытывает сильную боль и ему не до вранья. Конечности его все еще были неподвижны, а укусы, как он сказал, горящими углями жгли тело. Несколько оставшихся в живых контрабандистов издавали душераздирающие стоны, пока Краф наконец не усыпил их всех, произнеся заклятие.
— Я сын торговца, — утверждал главарь контрабандистов, — и в моей жизни просто наступила черная полоса. Я не заслуживаю подобного обращения. — При этих словах он даже сумел слегка приподнять голову.
Краф посмотрел сверху вниз на своего пленника, явно не растроганный, как тот рассчитывал, этой тирадой.
— Ты вор и разбойник.
— Это не моя вина, так уж сложилось, — сказал Дьюсен. — Мой отец входил в гильдию торговцев и был очень богат — настолько, что все остальные члены гильдии ему завидовали. Они перестали вести с ним дела, и торговля отца пришла в упадок.
Про себя Джаг подумал скептически, что яблочко в данном случае вряд ли упало далеко от яблони и отец его, должно быть, тоже не слишком преуспел в воровстве. Или же был слишком жадным.