Власти твоей нет надо мной

Питкевич Александра

– Так не пойдет. Мы и до завтра не начнем, если ничего не придумать. Пошли!

Решительно поднявшись, подхватив ведро, я вернулась в коридор. У первого же поворота в углу собрался целый ворох сухих листьев. А что может быть лучше для разжигания каминов?

– Та-дам! – изобразив рукой торжествующий жест в сторону листвы, как это делали скоморохи на городских ярмарках в момент появления ряженой королевы, я опустилась перед шуршащей кучей, начав наполнять свое ведро, больше похожее на сахарницу.

Листва весело шуршала,

выпадала из охапки, разлеталась по полу. И это, непонятно почему, помогло мне успокоиться окончательно. Да, скорее всего, тревожные мысли вернутся к вечеру, но сейчас я чувствовала какое-то удовлетворение и умиротворение, наполняя воплощенной осенью керамическую емкость.

– Вот мне все же интересно, откуда они тут берутся? – повернувшись к Корице, попыталась узнать. Но не видя морды, прочесть ответ было затруднительно, так что я только наигранно-печально вздохнула.– Вот и я не представляю. Идем?

Огонь трещал так весело, что я даже немного испугалась. Листья вспыхнули мгновенно, и пламя подскочило до самого верха каминного зева, заставив меня отшатнуться.

– Огось! – потирая подпеченные брови, с облегчением найдя их на прежнем месте, я наблюдала за тем как меняется цвет пламени, становясь то ярко-малиновым, то почти белым.– Не знала, что так бывает.

Несколько минут постояв перед камином, удивляясь радугам, что там вспыхивали, я отправилась за следующей порцией. Нужно ловить момент, пока так хорошо горит.

Вывалив в камин почти четыре охапки листвы, я решила пока заняться другим. Дрова весело трещали, обещая гореть долго, так что была возможность уделить внимание иным вещам.

Мама всегда говорила, что начинать стоит с малого.

Выйдя на середину комнаты, я осмотрелась еще раз, выискивая то самое «малое». Вот только все казалось каким-то основательным, весомым. Так что, бросив бесполезное занятие, перекинув косу за спину, я обратилась к своему новому приятелю и незаменимому помощнику.

– Корица, нам нужно вода!

Набрав с полведра воды и отыскав в кладовой пару мягких тряпок, когда-то, видно, бывших то ли подушками, то ли портьерами, я закатала рукава.

Пару минут ушло на протирание пыли на каминной полке, книжных корешках, рабочем столе.

Тихо напевая под нос, я кружилась по комнате, получая какой-то удовлетворение. Пусть само помещение выглядело вовсе не используемым, на столе не было ни бумаг, ни книг, которые хозяин читал сейчас, все же воздух тут же становился чище и свежее.

Дойдя до маленького столика в углу, на котором притаился кувшин с золотистой жидкостью, я дернула в стороны портьеры ближайшего окна, впуская в комнату больше света. С неудовольствием всмотревшись в стекло, поняла, что его, кажется, не мыли никогда.

Распахнув ставни, при этом едва не выдрав щеколду непривычной конструкции, я позволила в комнату ворваться свежему ветру, от которого тут же закружилась

голова. Нужно было поменять воду и подбросить еще листьев в камин. Было бы хорошо натереть каминную решетку графитом, как учила мама, чтобы та не проржавела, но делать это следовало прежде, чем разводит огонь.

Так что я, приготовив сухую ткань, принялась за окна. В первый момент они показались мне непросто грязными, а покрытыми каким-то маслом! Тряпка скользила, вода скатывалась куда быстрее обычного, а само стекло переливалось искрами.

С недоумением посмотрев на это форменное безобразие, я в очередной раз сполоснула тряпку, закатала получше рукава, чтобы не сползали, и, вытянув из камина щипцами уголек, затушила его в воде.

Когда вода перестала шипеть и дымиться, раскрошила уголек в тряпке, с еще большим воодушевлением принявшись за стекло. Вот теперь дело пошло бодрее. Странный, мутно-блестящий слой удалось снять почти сразу, стоило чуть надавить и потереть нужное место.

Несмотря на то что воду пришлось поменять раз пять, чтобы помыть всего-то два окна, я осталась довольна, рассматривая, как вечерние солнечные лучи ровно, не искажаясь, падают на ковер.

– Вот и замечательно,– довольно потирая руки, чувствуя, как неприятно коже от долгого нахождения в воде, я оглядела комнату еще раз. Пусть сделать удалось и не очень много, но помещение тут же преобразилось. Осталось разобраться, как тут со стиркой, но это стоило оставить на завтра. Мне же надо чем-то себя занимать ближайшие полгода.

От неприятной мысли что-то кольнуло в груди.

Скривившись, так и оставив окна распахнутыми, чтобы впустить хоть немного чистого воздуха и избавиться от запаха паленой листвы, я вышла из комнаты.

 В коридоре неожиданно царил полумрак. Как-то, отвлеченная работой, я и не обратила внимания на то, что время близится к вечеру. Тени в углах стали густыми и размытыми, так что уже не удавалось рассмотреть, охапка там листвы, или кто-то прячется в темноте.

Проходя в сторону уборной, я едва не выронила свое ведро, полное грязной воды, испугавшись собственного нечеткого отражения в одном из мутных зеркал.

Едва не подпрыгнув, я так и стояла у стены, прижав одну ладонь к бешено колотящемуся сердцу, как вдруг со всех сторон стали вспыхивать огни. Неяркие, теплые, они загорались по цепочке, высвечивая на цепях под потолком необычные фонари. Круглые, овальные, в форме тыкв или больших груш со множеством маленьких дырочек, фонарики появлялись там, где, я могла ручаться, их раньше не было.

Поставив ведро к стене, я бросилась в сторону лестницы, и едва не задохнулась от восторга. Все пространство холла освещали сотни больших и маленьких, висящих по одному или группками, фонарей. Разные, непохожие друг на друга, они смотрелись так гармонично, что невозможно было отвести глаз от этого невероятного великолепия и волшебства.