Властимир
Шрифт:
— Уже догнал!
Властимир глянул вперед и едва успел осадить жеребца — улица уперлась в тупик.
Здесь был забор, настоящий тын из заостренных бревен. Дороги дальше не было, если только у лошадей вдруг бы выросли крылья и они перелетели через высокий забор.
Властимир бросил быстрый взгляд назад на приближающийся вихрь и крикнул Буяну:
— Достань меч!
Буян немедленно выполнил его просьбу.
— А теперь запоминай, что я скажу. — Властимир развернул Облака так, чтобы видеть разом и друга, и приближающегося Змея, до которого оставалось
Но Буян уже понял его замысел и весело оскалился во весь рот.
Огненный Змей был уже так близко и воздух так накалился, что стало трудно дышать. Лошади шатались от удушья и слабости, отказываясь повиноваться. Буян сухими губами шептал заговоры, оберегающие коней от жара. Вла-стимир ждал, не сводя глаз со Змея.
Ему показалось, что в черном вихре он уже различает черты крылатого зверя. От нескольких молний занялся забор, у которого они стояли. Искры опалили шерсть лошадей, одна прожгла его плащ.
И в тот миг, когда Змей уже готов был поглотить друзей, Властимир крикнул и вонзил шпоры в бока Облака.
Конь шарахнулся мимо горящего забора так стремительно, что князю пришлось напрячь все силы, чтобы не свалиться. Огненный Змей с грохотом опустился на то место, где только что стояли две лошади, и закричал в бессильной ярости. Этот рев сказал Властимиру, что Буян тоже успел увернуться. Выждав немного, он поднял меч, как копье, и крикнул что есть мочи:
— Буян, пора!
Он не знал, услышал ли его крик гусляр, но сам послал Облака вперед. Старый конь заупрямился, не желая лезть в пекло, но потом подчинился воле хозяина. Сделав несколько шагов, конь резко стал, повинуясь руке всадника, и Властимир метнул меч в самое сердце черного вихря.
Раздался громкий треск. В детстве Властимиру приходилось видеть, как взрываются грибы-дождевики, рассыпая облачка пыли. И сейчас ему показалось, что перед его глазами лопнул огромный, с дом величиной, гриб-дождевик, обдав его облаком горящих искр. Завизжал обожженный ими Об-лак. Властимир его не удерживал, ему и самому хотелось убраться отсюда подальше. Спасая лицо от огня, он закрыл голову полой плаща и доверился чутью старого коня. Позади него ревел и грохотал Огненный Змей.
Неожиданно рев, в котором ясно слышались гнев и боль, стал быстро стихать. Властимир удивленно поднял голову.
Огненный Змей, вытянувшись и приняв облик обычного Змея, быстро летел прочь от города. В том, что он спасался бегством, сомнений не возникало — князь часто видел полет раненой птицы, когда она пытается удержаться в воздухе на одном крыле, и сейчас он сразу понял, что ему удалось ранить чудовище. Кое-как успокоив коня, он отправился назад, на место битвы, — узнать, что с Буяном.
Гусляра он увидел сразу и едва
— Ты его ранил, — молвил гусляр. — Мой меч достал его на излете.
Властимир спешился, бережно поднял обломки меча. Гусляр стиснул его плечо.
— Не горюй, друже, — молвил он. — Хороший кузнец тебе лучше этого откует. Я одного тут знаю, он недалеко должен жить…
— Я не о мече, — ответил Властимир. — Просто думаю, каким же оружием против Змея сражаться надобно, чтоб от первого же удара не ломалось… Того, малого Змея, я мечом в уязвимую маковку черепа поразил. Второго такого случая не будет. Как же теперь-то?
Но Буян его не слушал. Он огляделся и заметил, что к ним со всех сторон бегут люди, еще не верящие, что избавлены от Змея. В первую минуту гусляр чуть-чуть испугался — новгородцы могли схватить его и отвести к Рюрику на суд, а у того расправа с мятежниками коротка, но потом решил, что их с Властимиром подвиг все прошлые вины перевесит — не выдаст их Новгород. Он махнул рукой и спросил:
— Эй, други, не знаете ли, кузнец Твердислав жив? Меч сломался…
— Не время о мечах думать, — остановил его князь. — Кругом огонь — надо город спасать!
Горожане, поняв, что Змей изгнан, уже занялись растаскиванием горящих заборов и стен. Гусляр и князь поспешили на помощь.
Приближался вечер, когда удалось в основном справиться с пожарами на улицах. Забитый и залитый водой огонь умирал. Пепелища еще тлели, но опасность миновала. Только на окраинах, над которыми пролетал раненый Змей, еще кое-где воевали с пожарами.
Властимира и Буяна славила вся улица, где происходило сражение. Два дома спорили о том, чтобы принять гостей, — прочие были либо бедны, либо пострадали от пожара. Буян же повторил вопрос:
— Нам кузнец нужен. Твердислав жив ли?
— Жив Твердислав, — отозвался один новгородец. — Сосе-Ди мы с ним с нынешнего лета. А ты сам не новгородец ли будешь? Откуда этого кузнеца знаешь?
— Просто бывал тут. А Твердислав мне нож изрядный сделал. Вот и запомнил…
Мужик повел их в сторону, которая была очень знакома гусляру. Он шепнул Властимиру:
— Ой, чует мое сердце — признают меня здесь!
— Это почему еще? — удивился князь — Мы тут уже давно, а тебя еще никто не спросил, откуда ты, как звать.
— Они, верно, решили, что раз ты из Резани, то и я оттуда, но…
— Что «но»?
— Но мы идем в сторону моего дома. Там меня каждая собака знает.
Новгородец гордо вышагивал, ведя их за собой, и рассказывал всем встречным о сражении со Змеем, поскольку не все его видели. Буян и Властимир шли позади, ведя лошадей в поводу. Со всех сторон на них сбегались поглазеть зеваки. Толпа свидетелей битвы торопилась следом — к ней приставали люди, желая разузнать, как все было. К тому времени, как они вышли на родную улицу Буяна, за ними шла толпа человек в пятьдесят, не менее.