Властимир
Шрифт:
Веденея была на дворе, перебирала для просушки травы, когда в ворота чужой человек ввел в поводу коня, на котором, сгорбившись, сидел другой чуженин. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что нужна ее помощь. Девушка отложила травы и пошла навстречу.
— Здравствуйте, гости дорогие, с чем пожаловали?
— С бедой мы к тебе, красна девица, — начал снова Буян, ломая шапку. — Князю помощь нужна, а ты, говорят, целить можешь, боль одолеваешь!
— Рану-то я исцелю, а боль одолеть я не в силах — с нею только сам он и может справиться. — Веденея подошла ближе.
Властимир
Веденея тоже обомлела, касаясь рукою стремени князя. Она тоже не верила своим глазам, но Чистомысл показал ей в мисе с водой именно этого человека: конь, одежда, лицо, глаза — все, что она помнила, совпадало до мелочей! И ей предстояло помочь ему!
— Ты помочь ли сумеешь, девушка? — молвил Буян. Ворожея и князь разом вздрогнули. Веденея отвела взор и твердым голосом приказала:
— Помоги его в дом занести, коли сам не сможет. Я посмотрю, что там!
Властимиру хотелось спрыгнуть наземь, как бывало, но нога была как чужая, и ему пришлось опереться на плечо Буяна. С другой стороны его поддержала Веденея.
В доме его усадили на лавку, куда Прогнева, забежав вперед, успела постелить чистое рядно. Ловкими пальцами расстегнув пряжку плаща, Веденея велела ему прилечь и стянула сапог.
Властимиру показалось, что она содрала его вместе с кожей. Он дернулся, скрипнув зубами.
Нога распухла и потемнела. Рана снаружи была чиста — только заживать не хотела. Девушка посмотрела на стоявшего рядом Буяна:
— Ты лечил?
— Я, — с улыбкой молвил он. — Вез я его два дня, третий… Ох и намучился с ним в дороге-то! Князь, а как младенец — все ему не по нраву да не в обычае.
— Рану ты лечил правильно, — кивнула Веденея. — Только кто ее нанес такую?
— Чудище, — вместо балагура-гусляра ответил Властимир — молчать он больше не мог и заговорил, чтобы не кричать. — Оно меня за ногу зубами схватило, а я его… ножом, да поздно!..
Веденея коснулась раны пальцем, и князь чуть не завыл — ему показалось, что раны коснулось каленое железо.
— Все понятно, — молвила девушка. — Рана бы давно сама зажила, да попала в нее стынь болотная с зубов того чудовища… Вот что, выйди-ка, друг дорогой, конями займись, а я подумаю, чем лечить будем.
Буян вздохнул, ободряюще похлопал князя по плечу и вышел.
Оставленные во дворе кони потянулись к нему мордами. Он приласкал своего Воронка, с которым третий год не расставался, погладил и белого Облака и стал расседлывать лошадей.
Привязав их под навесом, где летом стоял скот, он чистил их, что-то напевая про себя — не мог без песни, как птица без неба! — когда скрипнула дверь. Буян оглянулся — из дома вышла Прогнева с пустым ведром. Проходя мимо, она бросила в его сторону такой взор, что Буян забыл все дела и двинулся к ней.
— А куда это ты, девица?
Прогнева обернулась к нему из калитки:
— За водой. Сестра велела — будем князю твоему ногу отпаривать.
— Проводи
Девушка дернула плечом, поджидая, и пошла впереди, прямая и гордая, а Буян — следом, ведя лошадей в поводу. Вообще-то он мог бы и бросить поводья — Воронок и так бегал за ним, как собака, да и старый Облак уже привык к молодому товарищу и мягким рукам его хозяина, а сейчас, на новом месте, и подавно старался держаться поближе.
Буян сзади разглядывал девушку. Невысокая, ему едва до плеча, худенькая и совсем юная — верно, и восемнадцати нет, а то и всего шестнадцать. А тонкий стан, коса ниже пояса, а тот взор, что сжег его только что… Буяну сейчас хотелось свернуть горы, выдрать перо из хвоста Жар-Птицы и достать с неба звезду — только бы еще раз встретить тот же взгляд.
Прогнева же словно нарочно медлила, идя вдоль берега к мосткам. Заведя коней в озеро и ожидая, пока они напьются, Буян смотрел на девушку. Она не обращала на него внимания, болтая с каким-то парнем, своим ровесником. Понимая, что он чужой, гость в их деревне, Буян тем не менее, был готов на все, чтобы оказаться на месте этого парня. Бросив коней, он пошел к мосткам.
Парень вскочил на спину своего низкого конька, подхватил поводья двух заводных и ускакал, махнув Прогневе рукой. Она с усилием подняла наполненное ведро, но не сделала и шага, как дорогу ей заступил Буян.
— Чего это ты? — нахмурилась девушка. — Дай пройти!
— А ты бы мне ведро дала. Тяжелехонько такое в гору нести.
— Не твоя забота — тяжелее носила.
— Так ведь и я не только повод в руках держал!
— Пусти! — Прогнева посмотрела исподлобья. — А не то смотри у меня — спуску не дам!
Буян улыбнулся:
— Так что — помочь не позволишь?
— Нет.
— А если я тебе спою — тогда позволишь?
— Споешь? — удивилась Прогнева. — А ты можешь?
— Я гусляр из самого Новгорода, а тамошние гусляры во всем мире лучшие! — гордо молвил Буян. — Так как?
— Ну, если мне понравится… — начала Прогнева и поставила ведро, готовая слушать.
Буян обрадовался, и тотчас же гладь озера, синь неба над ним, леса и ивы вдоль берега стали величайшим богатством, которое он готов был подарить Прогневе, ставшей для него единственной во всем свете.
Он мог петь везде и всегда, с гуслями и без них, новые песни и старые, но та, что родилась сейчас, была совсем новая:
То не свет-заря разливается,То не солнышко с ясным месяцем,То на холм высок поднимаетсяМоя Ладушка, красна девица.От красы ее травы клонятсяДа роса блестит скатным жемчугом.Поглядит она — птицы радуются,Для нее поют песни звонкие:Уж ты Ладушка, красна девица!Присушила ты добра молодца,Присушила ты красотой своей,Приневолила сердце вольное.