Властимир
Шрифт:
Скоро шум позади затих — только его шаги гулко стучали по земле. Князь чуть сбавил ход — он был один, а здесь могли быть засады и ловушки.
Внезапно коридор раздвоился. Вправо и влево уходили два совершенно одинаковых хода, а впереди, куда он в полумраке чуть было не врезался, была глухая стена.
Властимир остановился, глядя по сторонам и не зная, куда идти. Где-то в конце одного из этих коридоров — он чувствовал это — его ждала ловушка, а в конце другого — Змей. Но ходы были одинаковыми — высокие, с гладкими стенами. И нигде ни знака, ни щербинки, ни следа.
Он уже хотел было бежать направо, как уже не раз поворачивал
С потолка посыпалась пыль. Стена подрагивала под ударами, трещины разрастались, от больших во все стороны ползли мелкие. Выпало несколько камней, и вдруг вся стена обрушилась, рассыпалась в грохоте и пыли. Резанец едва успел отскочить, чтобы не быть погребенным под обломками, и увидел, как в пролом, не дожидаясь, пока осядет пыль, тяжело шагнул Змей.
О том, как он выглядит, Властимир слышал в Ореховце и потом, в обозе, но то, что он увидел, не имело с рассказами ничего общего. Ему вспомнилось то чудище, что он убил в Мещерских болотах, — Змей походил на него. Та же скрежещущая шипастая чешуя, лапы с толстыми стальными когтями, огромные зубы в пасти и горящие маленькие глазки. Только уродливая голова на длинной шее имела рога и задние лапы чудовища были короче передних, да что-то похожее на крылья топорщилось на горбатой спине. Увидев дерзкого славянина, Змей закричал и пошел на него, протягивая вперед лапы.
Властимир еле успел увернуться от первого загребающего взмаха когтистой лапы и косо, на излете, зацепил ее мечом, не причинив зверю особого вреда, а только разозлив его. Змей распахнул крылья, загородив проход, и резко выбросил вперед голову с разинутой пастью.
И снова князь отступил, пригнувшись под тяжелой челюстью, и опять достал Змея только на излете, оцарапав ему кожу на подбородке. От боли зверь заревел и прыгнул на человека, стремясь его раздавить.
Властимир вжался в нишу, выставив шит. Когти проскрежетали по щиту, сдирая обшивку. Изловчившись, Властимир ударил мечом по лапе — со всего размаха, словно срубал голову.
Ответом ему был утробный рев ярости и боли. Меч окрасился омерзительной слизистой буро-черной с сизым оттенком кровью, раненый зверь отпрянул, поджимая лапу. Она повисла как неживая.
Боль разъярила Змея. Он стал разворачиваться в узком коридоре, чтобы ударить резанца здоровой лапой, но князь оказался проворнее — он выскочил из своего убежища и подобрался к спине Змея. Ему удалось вскочить на хвост, и он стал подниматься по дергающемуся телу Змея к его голове, чтобы отсечь ее.
Змей почувствовал, что у него на спине человек. Он остановился так резко, что князь чуть не свалился с него, и повернул голову назад, вытягивая длинную шею. Увидев перед собой распахнутую пасть и два ряда огромных, с локоть, зубов, Властимир не стал медлить и ударил по зубам.
Сталь меча выбила искры из клыков. Соскользнув, меч разрезал губу Змея. Кровь брызнула на щит резанца. Змей поднялся на дыбы, и Властимир, не удержавшись, кубарем скатился с его спины на землю.
Удар хвоста отбросил его к стене, и Змей развернулся, чтобы растоптать врага. Князь с трудом увернулся — зверь наступил на плащ, и ткань с треском порвалась.
Если бы он знал, куда бежит, он бы десять раз подумал. В проломе, из которого вылез Змей, открывался вход в гнездо с яйцами, в эту минуту из них вылуплялись детеныши../ Самка охраняла детенышей, готовая их защитить, а с князем сражался самец. Спрячься Властимир под защитой пролома — он непременно погиб бы в зубах самки. В этот миг раненый самец настиг его, и князь, остановившись в шаге от пролома, развернулся для решительного боя.
Он сообразил, что загнал себя в ловушку, только после первого удара, когда, зацепив Змея мечом, захотел отскочить назад. Но отступать ему было некуда — он оказался прижат к груде камней, что осыпались, когда Змей ломал стену. Зверь понял, что настал его час. Он радостно заревел и Ударил мордой, как тараном в ворота.
Властимир вскрикнул от боли, когда его чуть не расплющило о камень. Щит принял на себя удар и раскололся. Но Властимиру очень крепко досталось. Ему показалось, что у него сломались ребра, и, когда Змей отвел морду для нового Удара, он удивился, обнаружив, что еще жив. Грудь болела, каждый вздох давался с трудом. Он не мог поднять рук, в голове помутилось, и осталась только одна мысль — он должен что-то сделать, прежде чем погибнет. Князь покачнулся, восстанавливая дыхание.
Голова зверя была рядом. Змей удивлялся, что его враг после такого удара не падает. Наверняка это какая-то хитрость. И Змей медлил, выжидая…
Властимиру случалось получать удары, которые убили бы менее крепкого человека. Однажды он свалился с обрыва вместе с конем — упрямый необъезженный дикарь решил умереть, только бы не носить на себе человека. Когда они упали на дно оврага, Властимир оказался под конем. Тогда только чудо уберегло его ребра, хотя потом он несколько дней не мог сделать ни одного резкого движения или глубокого вздоха. Но то, что он испытывал в тот раз, не шло ни в какое сравнение с тем, что в этот.
Змей размахнулся для нового удара, последнего для его врага. Тяжелая голова со страшной силой устремилась вперед, готовая расплющить человека, но встретила не грудь князя, а камень.
Змею показалось, что у него из глаз посыпались искры. Он заревел от боли, мотая окровавленной мордой, и не сразу почувствовал, что человек цепляется за один из его рогов. А когда обнаружил это, было поздно.
Властимира мотало во все стороны. Ослабевшая рука едва держалась за гладкий рог. Сорвись он, и его непременно бы растоптал зверь. Но вот рывок бросил его тело поперек морды чудовища. Не выпуская меча, цепляясь рукой и ногами, князь попытался оседлать голову Змея. Вставив сапог, как в стремя, в глазницу зверя, чем окончательно разъярил врага, он ухитрился усесться между рогами чудовища, на его затылок.
Сразу за рогами у Змея находились чувствительные виски. Каблуки сапог врезались в нежную кожу, и зверь обезумел от злости и боли. Стараясь стряхнуть дерзкого резанца, он запрыгал по коридору, мотая головой. Но Властимир держался крепко. Если бы Змей дал себе труд подумать, он бы просто боднул головой стену и раздавил человека, но боль в висках лишила его разума. С детства приученный к верховой езде, могучий Властимир был способен сломать ребра коню, просто сдавив ему бока ногами. Проломить череп чудовища князь был, конечно, не в состоянии, но помучиться его заставил.