Властитель ледяного сердца

Александрова Марина

"Да как же так?!" — отчаянно продолжал вопить рассудок, но эмоции внутри словно взбунтовались против собственного хозяина. Все сильнее накатывали они на бастион его решимости, подминая под себя все звуки разума. Такого с ним раньше никогда не происходило! Сострадание, забытое им столетия назад, вдруг настигло его здесь и сейчас. В горле внезапно возник болезненный ком.

"О Боги", — про себя охнул северянин, с ужасом понимая, что ещё пара минут, и он начнет рыдать, как девица на выданье.

Первым прослезился Беррок: тому вдруг тоже стало жаль щеночка. Неуклюже смахнув неуместную влагу с уголков глаз, он покосился на брата, который подозрительно часто моргал.

Йолинь

же с ужасом видела, что эффект превзошел все её ожидания, и пыталась сбавить обороты, приглушив посылаемые волны эмоций, — только не хватало, чтобы целая орава мужиков начала рыдать и сюсюкать, какой у неё милый щеночек!

— Хорошо, — не веря собственным ушам, скупо сказал Рик. — Но т-тварь, — вдруг с трудом произнес он это слово, бессознательно признавая, что щеночек… очень милый, — остается целиком под вашу ответственность, — сказав это, северянин решил, что ему померещилось, будто в комнате послышались полные облегчения вздохи. — Если он навредит кому-то, то отвечать по закону Севера будете вы, согласны?

— Да, — хрипло ответила Йолинь, с трудом борясь с отдачей, что пришла после устроенного ею. Хотелось прижать Суми посильнее и плакать от умиления, какой же он милый щеночек! К слову сказать, её порыв разделяла добрая половина северян, что была особенно впечатлительной. — Где моя комната? — сказала принцесса, прикусив нижнюю губу, которая вдруг начала подрагивать.

— Я провожу, и комната — наша, — сказал Рик, беря Йолинь под руку и уводя наверх.

Йоллинь, несколько ошарашенная подобным заявлением, безропотно пошла за мужем и уже наверху, где их никто бы не смог услышать, переспросила:

— Наша?

От Рика не укрылось то, с каким замешательством спросила она это. Злясь на себя за проявленную слабость прежде, он лишь коротко кивнул, не вдаваясь в подробности о том, что даже в бессознательном состоянии не намерен прикасаться к принцессе как муж к жене.

— Свободных мест почти не осталось, и нам придется разделить постель на эту ночь, — пояснил он, опять же говоря лишь то, что посчитал нужным. Пусть и она помучается, раз так сильно терпеть его не может.

Будучи не в своей тарелке от принятого решения, он решил тут же отправиться в дом Главы, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию в этих землях. Участились нападения виргов, правда, пока они лишь осмеливались ходить вокруг деревни и "пробовать" защиту. Но если будет продолжаться в том же духе ещё хотя бы неделю, то нападения не миновать. Любой мужчина севера имел дома оружие и готов был постоять за свою семью, но не каждый бы выжил в такой схватке. Потому поддержка Властителя расценивалась как некоторая гарантия того, что все уцелеют. Во всяком случае, жертв точно будет меньше.

Йолинь вошла в комнату, когда Рик ушел, бросив на прощание, что будет вечером. Предаться унынию или выплеснуть скопившиеся эмоции ей помешал голод. Она хотела не просто есть, она была зверски голодна, как и её маленький друг, что едва стоял на ногах. В дверь постучали. Йолинь настороженно замерла, сама не зная, чего опасаясь, но все же открыла.

— Ах ты ж, мать моя женщина! — на пороге возникла плотного телосложения женщина средних лет. Гостья обладала тяжелой золотой косой толщиной с руку, румянцем во всю щеку и прозорливо-озорными голубыми глазами. — Я Венцеслава или просто Веня, — поздоровалась она и начала протискиваться в небольшую щель приоткрытой двери. — Ну что я, ветром надутая? Открой пошире — не пролезаю, — возмутилась она, когда Йолинь ошарашенно замерла, не находя в себе сил пошевелиться. Женщина была самим воплощением благодушия и заботы, именно это исходило от нее столь сильно, что принцесса подчинилась

и чуть отстранилась, пропуская её внутрь комнаты. — Вот, поешьте, — кивнула Веня на поднос, что держала в руках. — А потом мыться, даже не спорь!

Честно сказать, Йолинь и не собиралась возражать. Тело её давно уже чесалось и зудело, и она была согласна даже на то, чтобы её исходили веником, лишь бы избавиться от грязи.

— Я давно работаю на Властителя, — сказала Венцеслава, — и сюда прибыла, чтобы тебе помогать, — без обиняков перешла женщина на "ты". — Так что можешь не стесняться, если что, обращаться. Ой, — вздрогнула всем телом Веня и вперила свой взор в щенка, что кое-как выбрался из сумы и, жадно раздувая ноздри, принюхивался к принесенному ею угощению. — Это он, да? О котором мужики все наши судачат?

— Да, — кивнула принцесса, подсознательно готовясь постоять за щенка, хотя от женщины не исходило никакой агрессии по отношению к Суми.

— Тварь, конечно, но все-таки дите, — вздохнула новая знакомая. — А посему пока невинное, — покачала она головой, беря с подноса крынку с молоком и пустую глиняную миску. — Иди сюда, страшилище, пожри, что ль, — хмыкнула Венцеслава, наполняя миску молоком и ставя ту на пол.

Суми тяжело поднялся на ослабевшие от долгого путешествия без еды и воды ноги и кое-как поковылял к предложенному угощению. Тщательно принюхался и неуклюже ткнулся носом в содержимое чаши, по всей видимости не понимая, как именно следует есть.

— Ох, — жалостливо вздохнула женщина и посмотрела на Йолинь. — Видать, совсем ещё крошка, не умеет лакать…

— И что же делать? — несколько растерянно спросила принцесса, не имея ни малейшего понятия, как обращаться не то что с большими животными, а уж с малышами и подавно.

— Придется тебе его кормить и учить, — покачала головой Веня, в то время как брови её сошлись на переносице. — Даже не знаю, попробуй макать палец в молоко и давать ему, — похоже, женщина была столь же растерянна, как и Йолинь. — А я пройдусь по деревне, может, найду какую кормящую суку, хотя вряд ли она его к себе подпустит, но вариантов у меня больше нет, — пожала женщина плечами.

— Веня, — несколько нерешительно заговорила Йолинь, поскольку для неё все ещё было сложно вот так запросто переходить на тот уровень общения, когда опускались все формальности. — Давай попробуем, пожалуйста, — попросила она, произнося эти иностранные слова с особой заминкой, будто с трудом.

Женщина серьезно кивнула, бросила на Суми жалостливый взгляд и сказала:

— Я пойду тогда. Там баню затопили, так что, как его покормишь, иди мойся, как приду, сама тебя найду.

— А как же Суми…

— Кто?

— Он, — кивнула Йолинь в сторону щенка, что безуспешно пытался подступиться к чаше с молоком.

— А че с ним станется? — фыркнула она. — Нажрется да и уснет, дите ж все-таки. Ладно, пойду я, — буркнула женщина. Йолинь скупо улыбнулась, смотря, как за ней закрывается дверь. Совершенно непостижимым образом принцессе очень понравилась эта излишне болтливая и простодушная женщина. Когда-то давно, ещё в прошлой жизни в Аире, Йолинь бы точно не оценила качеств Вени. Но не сейчас, когда, стоя рядом с этой женщиной, она чувствовала искреннюю заботу, жалость, участие. Такие порой раздражающие эмоции, тревожащие гордость, оказались на удивление теплыми и редкими. Раньше Йолинь думала, что нет ничего хуже жалости окружающих. Тогда она не знала, что по-настоящему жалеют сердцем, отдавая свое тепло. И как это ценно, когда к тебе проявляют участие. Безразличие хуже, оно холодно, как снега севера. Ненависть — обжигает. Сочувствие несет успокоение. А жалость — греет.