Властитель
Шрифт:
Я лежал на толстом деревянном кресте, распятый и, к счастью, неприбитый. С точки зрения абров, мне послали медленную жуткую смерть, и если бы я не пререкался с вождем Арсуном, смерть от заражения крови быстро и без мучений настигла бы меня. Предпочитая надеяться до самого конца, я не жалел о предстоящих мучениях.
Вверху кругами плавал беркут, высматривая лису, или волка, или зайца, полуденный зной прятал добычу.
Телега остановилась. Мой крест стащили с тележной горы и прислонили к колесу высотой с меня самого. Площадка для ног делала стояние на кресте вполне удобным.
Юрта вождя уже стояла на холме, и рядом со входом, несколько в стороне, врыли мой крест. Я с высоты трех-четырех метров мог видеть почти все.
Далеко, за рекой вышка в городище чадила черной ниткой дыма, дозорные Ставра упреждали своих.
Огромная толпа абров скопилась километрах в трех от берега и метрах в шестистах от моего холма. Абры не придерживались строя, стояли кто где придется, но все равно я определил их число тысяч в двадцать пять.
В километре от пестрой толпы крокодилолюдей стояли воины Ставра, разительно отличаясь от врагов. Было их мало, стояли темной молчаливой стеной и смотрели и ждали. В войске абров гудели рожки сотников, орали десятники, пели флейты – командиры пытались навести какой-то порядок, но внимание всех было поглощено ожиданием и чистым полем, где вдруг показался человек на коне.
Он рысью неторопливо преодолел половину расстояния до абров и остановился, подняв копье. Он вызывал на поединок. В толпе разукрашенных пестрыми доспехами абров замелькали розовые пасти, от волнения многие забывали захлопнуть челюсти.
Наконец, раздвинув толпу, выехал верховой абр и быстро стал приближаться к врагу, незаметно забирая вправо, чтобы хоть немного, но иметь солнце за спиной – пусть слепит глаза человеку Противник не возражал, и когда оба бойца, маневрируя, оказались ближе, я узнал человека – Кочетов, обряженный в простой кожаный доспех с железным шлемом на голове.
Абр сиял полированной красной медью лат. Опущенное забрало шлема легло длинным рылом на верхнюю челюсть, издали превратив бойца в огромное насекомое. Вместе с лорком абр на добрый метр превышал своего противника и казался громадным страшным муравьем.
Противники наклонили копья и разом прыгнули с места. Абр на ходу бросил на левую руку щит, у Семена он так и остался за спиной. Почему?
Когда до сближения оставалось метров двадцать и сравнение обоих бойцов стало особенно не в пользу человека, он неожиданно метнул копье вперед. Скорость обоих всадников и броска сложились; копье вмиг преодолело расстояние и вонзилось в шею лорка
Абры подняли жуткий вой, повсюду размахивали знаменами и значками на длинных древках. Успокоились, только увидев, что абр не пострадал; замедлив бег, лорк скоро упал, всадник ловко соскочил с седла, выхватил меч и поспешил к тут же спешившемуся человеку.
Семен почему-то не вытащил меч, а копошился в сумке. Я не мог понять, что он делает. И только увидев, что он раскручивает ремень над головой, догадался – праща.
Абр, наверное, не знал о таком оружии. Он замедлил шаг, вновь поспешил, и тут
Собравшись бросить второй камень, Кочетов вдруг передумал и вытащил меч. Возможно, от излишней самоуверенности он так и не воспользовался щитом, а просто пошел к абру.
Широкое поле, высокое небо. У входа в юрту на переносном троне сидел вождь абров Арсун. Для него, как и для всех абров здесь, на поле был только абр, для людей – только человек.
Бойцы сшиблись: лязг, треск, что-то мелькнуло, и Кочетов отступил, давая всем увидеть чисто срезанные у основания челюсти… Обрубки приоткрылись, чтобы выпустить тоскливый рев, и тут же все кончилось, – Кочетов снизу вверх срубил остатки головы врага.
Взметнув тело убитого врага перед седлом, Кочетов уже скакал к своим. Ему кричали, славили, хвалили. Если латы подойдут – хорошо, нет – обменяет на другие.
Выезжали все новые и новые пары. Иногда побеждал человек, иногда абр. Но вот одиночных всадников сдуло с поля как ветром. У абров загудели бубны, захрипели рога, заорали мелкие начальники.
Войско Ставра вдруг собралось в железный клин, сразу поразительно уменьшившись числом, замерло на месте и, медленно наращивая скорость, стронулось.
Солнце замерло в небе, время остановилось; ничего не было в мире, кроме вопящей, необузданной огромной толпы абров и молчаливого твердого клина, вонзающегося в рыхлую плоть вражеской орды.
И наверное, только я, зависнув между небом и землей, а от солнца и жажды успев отрешиться от суетного, мог трезво оценить разворачивающееся действие.
Войско Ставра вдруг приостановилось метров за сто пятьдесят от абров и вдруг разом выпустило тучу стрел. Потом еще, еще и еще, словно выпускали жалящий рой пчел. Абры таяли, будто лед под струей горячей воды. И только расстреляв запас стрел, ощетинившийся копьями клин вновь начал разгон.
Колено с коленом, копье с копьем, всадники с дивной силой врезались в абров и, словно разогретый нож в масле, пронеслись насквозь, повернули, вновь, уже в спину, ударили и продолжали, продолжали утюжить.
Абры не понимали, где враг, не видели, откуда шла смерть, только понимали – что-то неладно, и в страхе рассыпались в разные стороны: хоть бы оглядеться, понять, что происходит.
Вождь Арсун гневно закричал со своего трона. Во все стороны побежали посыльные. Привели оседланного лорка. Арсун вскочил в седло и ускакал со свитой куда-то назад. Слуги спешно разбирали юрту. Я думал, что меня прикончат.
Кто-то на поле спешно собирал абров в одно место; бронированный кулак людей продолжал крушить врагов.
Я где-то сбоку услышал дробный топот копыт, сотни три всадников летели к полю боя. Отделившись, часть бойцов налетела на холм, беспощадно вырезая визжащих абров. Кто-то остановился возле моего креста, я узнал Мстишу. Обрезанные веревки упали, Мстиша балансировал, стоя на седле, я хотел слезть вниз, но почему-то упал… Сорвав с ближайшего абра плащ, Мстиша укутал меня. Помогли сесть на коня, кто-то остался, а остальные быстро покатились к полю сражения.