Властное желание
Шрифт:
— Корсеты.
Минна посмотрела вниз. Ее халат слегка приоткрылся, обнажив верхнюю часть корсета. Солтер покачал головой:
— Мне никогда не нравились эти дурацкие вещи. Они такие жесткие и неподатливые. Помещать женские груди в такую клетку, все равно что заключать живое существо в мраморную статую.
Заключать. Это подходящее слово. Иногда она чувствовала себя существом из плоти и крови, заключенным в жесткую оболочку суровых обстоятельств. Словно она действительно жила в каком-то коконе.
— Эти корсеты выглядят ужасно
Минна пожала плечами.
— Наверное, для того, чтобы выглядеть красивыми.
Произнеся эти слова, она вдруг осознала, что эта вещь для нее не имеет смысла. Особенно это стало очевидным после оскорбительных слов лорда Андервуда.
— Сними его, — сказал Солтер.
Она вскинула голову:
— Что?
— Сними корсет. Он тебе не нужен, чтобы выглядеть красивой. Кроме того, я предпочитаю, чтобы женщина могла двигаться свободно, без этой сбруи.
Минна пристально посмотрела на Солтера, пытаясь понять, нет ли в его просьбе непристойного намека. Она видела, что он старается быть подчеркнуто вежливым и порядочным, и ей хотелось узнать, что будет дальше.
Она потянула узел на груди. Когда он развязался, Минна сразу почувствовала некоторое облегчение. По мере того как распускались шнуровки, она чувствовала себя все более свободной. Когда корсет окончательно раскрылся, ей показалось, что именно он заставлял ее быть сдержанной и необщительной.
Минна встала с кровати с легкой улыбкой на губах. Теперь она могла свободно дышать, двигаться и чувствовала себя более спокойной. Ее халат все еще оберегал ее стыдливость, но теперь она ощущала себя в большей степени живым человеческим существом, а не статуей. Она снова села на кровать, испытывая огромное облегчение.
— Так лучше?
— Намного лучше.
Солтер удовлетворенно кивнул:
— Да, я предпочитаю, чтобы ты была сегодня вечером ненакрашенной и без лишних принадлежностей.
Минна улыбнулась, чувствуя, что ей нравится быть такой, какой он желает ее видеть.
Возможно, на нее подействовала его легкая манера общения, или ощущение комфорта, или, может быть, вино, но ей вдруг захотелось узнать то, о чем она боялась раньше спросить. И его дружеское расположение открывало такую возможность.
— Если я спрошу тебя кое о чем, Солтер, ты сможешь ответить мне честно?
— Конечно.
— Ты должен поклясться, что скажешь правду, даже если это заденет мои чувства.
Он сделал паузу, прежде чем ответить.
— Клянусь.
Минна боялась услышать его ответ, но он был самым близким ей человеком среди мужчин, и она чувствовала, что ему можно задать вопрос, который мучил ее всю жизнь.
— Что мужчины видят… когда смотрят на меня?
Его лицо сделалось серьезным. Солтер долго молчал, пристально глядя на нее и размышляя над ответом. Минна пожалела, что задала этот вопрос.
— Честно говоря, я не знаю, что видят мужчины, когда смотрят на тебя. Но я могу сказать, что
Минна молчала, предоставляя ему возможность продолжать.
— Я вижу перед собой женщину, которая боится быть прекрасной. Женщину, которая старается оставаться в тени. Голова ее опущена, и она имеет блеклый вид, как выгоревшие обои. Она готова терпеть обиды и оскорбления, и все потому, что никто не говорил с ней иначе. В тот момент, когда она выйдет из тени и поверит в себя, она поразит всех своим великолепием. Я сожалею, что встретил тебя, когда дело зашло слишком далеко. Но отныне я буду приходить сюда, чтобы не допустить повторения прошлого.
Ее губы дрогнули. Она чувствовала себя полностью обнаженной перед ним, как будто он сорвал с нее покров. Однако она не стыдилась этой наготы. Какое волшебство позволило ему увидеть в ней то, чего не могли увидеть другие мужчины? И какое счастье, что он смог распознать в ней другую женщину.
— Я не знаю, как стать бесстрашной.
Солтер покачал головой и вздохнул. Затем окинул взглядом комнату и остановился на противоположной стене.
— Где ты приобрела эту картину?
Минна повернула голову в направлении его взгляда. Это было небольшое полотно, на котором художник изобразил открытую деревянную калитку и дорожку, ведущую к коттеджу на заднем плане. Минне очень нравились утки, собравшиеся около открытой калитки.
— В Котсуолдсе. Мой отец купил ее для меня у старика, который писал картины прямо в поле.
— Какова ее ценность?
Минна пожала плечами:
— Мой отец заплатил за нее всего несколько пенсов.
— Я спросил не об этом. Я спросил, какова ее ценность.
Минна сдвинула брови:
— Я не знаю. Старик не был известным художником. Он просто любил рисовать.
— Для тебя и твоего отца, возможно, эта картина стоила всего несколько пенсов. Но эта картина невольно приковывает взор своей выразительностью, вероятно, она написана человеком, обладавшим значительным мастерством и имевшим большой жизненный опыт. На закате жизни, зная, что ему осталось не много дней, он решил использовать драгоценное время для создания этого художественного произведения. Должно быть, этот коттедж имел для него особое значение. Этот неизвестный художник создал произведение, которое, по-видимому, ценил очень высоко. Тот факт, что он продал картину так дешево, не умаляет ее ценности. Во всяком случае, для меня.
Минна снова взглянула на картину. Теперь она увидела ее глазами Солтера и оценила как шедевр.
— Тебе явно нравится эта картина, Минни. Ты должна помнить, что тоже представляешь собой ценное творение. Даже если другие ошибочно недооценивают тебя, ты не должна умалять свою ценность.
Ее глаза увлажнились, и две слезинки скатились по щекам. Она вспомнила слова Мэгги: «Тебе достался отличный мужчина, дорогая».
— Иди сюда, — сказал Солтер, жестом приглашая лечь рядом с ним.