Влечение
Шрифт:
Я не должен оставаться здесь даже на одну ночь. Я должен выбраться через окно и бежать в свою нору. Тепло и уют дома Сазерлендов опасны и обманчивы, сколь малым ни был бы срок. Я чувствую, что как будто вернулся в мир людей. Они не понимают, что впустили хищника. Если я на мгновение потеряю контроль над собой, то в тот же миг выскользну из комнаты и утолю свой голод одним из них. Их жизни наполнятся горем — как наполнилась моя, когда на пороге появилась Катерина.
Семья
Впервые с того дня, как я оставил Новый Орлеан, я встал вместе с солнцем, надеясь выскользнуть из особняка и растаять в утреннем тумане, пока никто не пришел будить меня. Но покинуть сладкий плен хрустящих простыней, мягкого матраса, книжных полок и расписного потолка оказалось так сложно…
Полюбовавшись на фреску с херувимами, я откинул мягкое одеяло и заставил себя вылезти из постели. Каждый мускул вибрировал, наполненный Силой, но бледная кожа обтягивала ребра. Сазерленды забрали мою одежду в чистку, но не дали мне ночную рубашку. Мне нравилось ощущение теплых лучей на коже; яркий свет потихоньку согревал комнату. Я никогда не прощу Катерине то, что она превратила меня в чудовище, но я благодарен ей за лазуритовое кольцо, защищающее от солнечных лучей.
Окно было слегка приоткрыто, и прохладный ветерок колыхал прозрачные занавески. Хотя холод теперь никогда не досаждал мне, я закрыл окно, с трудом разобравшись с защелкой. Я мог бы поклясться, что вчера все окна были закрыты. Прежде чем я успел об этом подумать, рядом раздался предательский стук сердца, и дверь открылась. Лидия сунула голову в дверь, но тут же покраснела и отвернулась — я был почти голый.
— Отец боялся, что вы убежите, не попрощавшись. Он послал меня узнать, не уговорили ли вы горничную помочь с побегом.
— Вряд ли я могу убежать, — я скрестил руки на голой груди. — Для этого мне нужны штаны.
— Генри скоро принесет ваши выглаженные брюки. — Она не поднимала глаза. — Кстати, дверь в ванную справа. Освежитесь, а потом выходите к завтраку.
Я кивнул, чувствуя себя в ловушке.
— И, Стефан, — Лидия посмотрела мне в глаза, — надеюсь, рубашку вы тоже наденете. — Она улыбнулась и убежала.
Когда я наконец спустился вниз к завтраку, меня встретил весь клан Сазерлендов, даже Бриджит, которая была вполне жива и запихивала в рот тост с таким видом, как будто не ела две недели. Если бы не едва заметная бледность, никто бы не сказал, что она чуть не умерла вчера ночью.
Когда я вошел, все обернулись, как один человек. И то сказать, я мало походил на вчерашнего оборванного героя. Свеженачищенные итальянские туфли, аккуратные брюки, новая чистая рубашка и пиджак, который мне одолжил Уинфилд, — я выглядел джентльменом с головы до ног. Я даже вымыл лицо и зачесал волосы назад.
— Кухарка приготовила вам овсянку, если пожелаете, — миссис Сазерленд указала
— Благодарю, мадам. — Я занял пустой стул рядом с Бриджит и оглядел стол. После смерти матери мы с отцом и Дамоном завели обычай обедать вместе с работниками с плантации. Завтрак обыкновенно был очень простым — мамалыга и бисквиты, хлеб и сироп, ломтики бекона. То, что предлагали за столом у Уинфилда, затмило бы меню лучшего ресторана Виргинии. Английские тосты на изящных подставках, пять сортов джема, два вида бекона, лепешки, даже свежевыжатый апельсиновый сок. Тонкий фарфор тарелок украшал голубой голландский узор, а серебряной посуды было больше, чем на некоторых официальных обедах.
Вообразив, что у меня до сих пор есть человеческий аппетит, — и игнорируя огонь в горле, который может затушить только кровь, — я собрался приступить к завтраку.
— Весьма обязан.
— Итак, это и есть спаситель моей сестренки? — спросила женщина, которую я не знал.
— Позволь мне представить тебе мою старшую дочь, — вмешался Уинфилд, — это Маргарет. Она уже вышла замуж, и, надеюсь, мы скоро увидим внуков.
— Папа, — закатила глаза Маргарет, а потом снова обернулась ко мне: — Рада с вами познакомиться.
Бриджит была полна жизни и юношеского задора, Лидия казалась элегантной и ухоженной, а в голубых глазах Маргарет читались практичность, здравый смысл и некоторая приземленность. Черные волосы были гладко зачесаны назад.
— Мы все еще думаем, что заставило дочь поступить так опрометчиво, — Уинфилд снова перевел разговор на предыдущую ночь.
— Я не знаю, почему я убежала. — Бриджит надула губы и спряталась за стакан с соком. Ее старшие сестры переглянулись, но отец наклонился ближе — лоб прорезали морщины. — Я просто почувствовала, что должна убежать, и убежала.
— Это глупо и опасно, — возразила ее мать, складывая салфетку, — ты могла умереть!
— Я рад, что сегодня вам лучше, — вежливо сказал я.
Бриджит улыбнулась, демонстрируя застрявшую в зубах мякоть апельсина.
— Да, — вмешалась Маргарет, положив ложечку для яиц на край тарелки, — вы утверждаете, что нашли ее в парке залитую кровью?
— Да, мадам, — осторожно ответил я, кладя на тарелку самый маленький ломтик бекона. Эта сестра выглядела умнее остальных, и я опасался неудобных вопросов.
— Там было много крови, а платье Бриджит было разорвано, — не замолкала Маргарет. — Вам не показалось странным, что на ней нет ран?
— Ну… — начал я. Мозг бешено заработал. Что я могу сказать? Что это была не ее кровь?
— Мне показалось, что ее ранили ножом. — Миссис Сазерленд поджала губы, размышляя. — Но кровь только слегка сочилась, а когда мы ее вытерли, под ней оказалась чистая кожа.
Маргарет устремила на меня пронзительный взор.
— Может быть, кровь текла из носа? — неуклюже пробормотал я.