Влияние морской силы на историю 1660-1783

Мэхэн Альфред Тайер

В 1673 году состоялись три морские сражения, все близ берегов Соединенных Провинций, первые два — июня 7-го и июня 14-го, близ Шоневельдта (Schoneveldt), от которого они и получили свое имя, и третье, известное под именем Тексельского сражения, — 21-го августа. Во всех трех Рейтер атаковал, сам выбирая для этого время, и отступал, когда ему это было выгодно, под защиту берегов. Союзникам, для того, чтобы достигнуть своих целей и сделать какую-нибудь диверсию на морской берег или, с другой стороны, чтобы поколебать морские ресурсы стесненных Провинций, было необходимо сначала успешно покончить с флотом де Рейтера. Великий адмирал и его правительство сознавали это и приняли решение, что "флот должен расположиться в Шоневельдтском проходе или немного южнее к Остенде, для наблюдения за неприятелем, и, в случае нападения последнего или попыток его высадить десант на берега Соединенных Провинций, оказать жестокое сопротивление, противодействуя его планам и уничтожая корабли" [50] . На этой позиции, при хороших разведочных судах, всякое движение союзников могло быть своевременно известно.

50

{50}Brandt: Life of De Ruyter.

Английский и французский флоты вышли в море около 1-го июня, под командою принца Руперта, двоюродного брата короля, так как герцог Йоркский был вынужден сложить с себя обязанность главнокомандующего, вследствие

издания акта (Test Act), которым запрещалось лицам римско-католического исповедания занимать какие бы то ни было общественные должности. Французским флотом командовал вице-адмирал д'Эстре — тот самый, который командовал им и в битве при Солебэе. В случае поражения де Рейтера, в Ярмуте готовы были сесть на суда шесть тысяч английских солдат. 7-го июня увидали голландский флот, державшийся близ Шоневельдских банок. Для вызова его к бою была послана отдельная эскадра; но Рейтер не нуждался в приглашении; ветер благоприятствовал ему, и он последовал за отделенной эскадрой с такой стремительностью, что атаковал ее прежде, чем линия союзников была построена надлежащим образом. В этом случае французы занимали центр. Дело окончилось нерешительно — если так можно выразиться о сражении, в котором слабейшая сила атакует сильнейшую, причиняет ей потери, равные понесенным ею самою, препятствует достижению главной ее цели. Неделю спустя Рейтер снова атаковал противника, и сражение это, хотя само по себе также нерешительное, заставило союзный флот возвратиться к английскому берегу для починок и пополнения припасов. Голландцы в этих сражениях имели пятьдесят пять линейных кораблей, союзники — восемьдесят один, из которых пятьдесят четыре были английскими.

Союзные флоты вышли в море только в конце июля, и на этот раз на судах их были отряды войск, предназначенные для высадки. 20-го августа усмотрен был голландский флот на ходу между островом Тексель и Маасом. Руперт немедленно приготовился к бою, но так как северо-западный ветер давал союзникам наветренное положение, а с ним и выбор метода атаки, то Рейтер, воспользовавшись знанием местности, придержался так близко к берегу, что неприятель не осмелился последовать за ним, — тем более, что время дня было уже позднее. В течение ночи ветер переменился, задув с берега от ост-зюйд-оста, и с рассветом, говоря словами официального французского отчета, "голландский флот поставил все паруса и смело ринулся в бой".

Союзный флот был под ветром, на левом галсе, держа почти к югу французы в авангарде, Руперт в центре и сэр Эдвард Спрагге (Spragge) командующим в арьергарде. Де Рейтер разделил свой флот на три эскадры, переднюю из которых, только из десяти или двенадцати кораблей, послал против французов, тогда как с остальными своими силами атаковал англичан в центре и арьергарде (План IV, А, А', А"). У последних, по английским источникам, было шестьдесят кораблей, у французов — тридцать, а у голландцев — семьдесят; и если принять эти данные, то план атаки Рейтера, согласно которому французская эскадра только отвлекалась от возможности прийти на помощь союзникам, как и при Солебэе, дал голландцам возможность сражаться с англичанами на равных условиях. Сражение прошло через нисколько определенных фаз, за которыми поучительно проследить. Де Мартель, командовавший авангардом французов и, следовательно, передним отрядом (субдивизией) союзников, получил приказание выйти вперед, повернуть на другой галс и затем пройти на ветер авангарда голландцев, чтобы поставить его таким образом между двух огней. Так он и сделал (В); но Банкерт — тот самый, который так разумно маневрировал при Солебэе год назад — увидев опасность, положил руль на ветер и прорезал линию остальных двадцати кораблей эскадры д'Эстре со своими двенадцатью (С) — маневр, столько же делающий честь ему, сколько не делающий чести французам — и затем, повернув через фордевинд, снова соединился с де Рейтером, который горячо сражался с Рупертом (С1). Д'Эстре не преследовал его, допустив таким образом беспрепятственно подкрепить главные атакующие силы голландцев. Этим, в сущности, и закончилось участие французов в сражении.

Руперт, в течение боя с де Рейтером, старался постоянно держаться мористее, с целью отвлечь голландцев дальше от их берегов, чтобы, в случае перемены ветра, они не были в состоянии снова отступить под защиту последних. Де Рейтер следовал за ним, и явившееся следствием этого отделение центра от авангарда (В, В') было одною из причин, которыми д'Эстре оправдывал свое замедление. Однако то же обстоятельство не помешало Банкерту соединиться со своим начальником.

В арьергарде странное поведение сэра Эдварда Спрагге увеличило смущение в союзном флоте. По некоторым причинам этот офицер считал Тромпа, который командовал голландским арьергардом, своим личным врагом, и для того, чтобы облегчить ему вступление в бой, он, в ожидании его, лег в дрейф со всем английским арьергардом. Этот неуместный маневр был связан для Спрагге с вопросом чести, так как, кажется, возник из обещания, которое он дал королю, привезти Тромпа живым или мертвым или же потерять свою жизнь. Остановка, напоминающая бестолковое и недисциплинированное поведение голландских младших флагманов в предшествовавшую войну, конечно, отделила арьергард (Л", В", С"), который при этом начал быстро дрейфовать под ветер, пока Спрагге и Тромп завязали между собою горячую частную схватку по своим личным счетам. Эти два адмирала прямо искали друг друга и сражались между собою так ожесточенно, что Спрагге должен был дважды переносить свой флаг на другие корабли; при второй пересадке шлюпка, на которую он сел, была потоплена попавшим в нее ядром, и он сам утонул.

Руперт, покинутый таким образом своим авангардом и арьергардом, оказался один со своей эскадрой против Рейтера (В'). Последний, усиленный своим авангардом, имел еще затем ловкость отрезать задний отряд союзного центра и окружил остальные двадцать кораблей его тридцатью или сорока своими (С1). Не к чести артиллерии той эпохи следует отнести факт, что результаты сражения были незначительны; но не следует также забывать, что все, что могло сделать искусство Рейтера — это обеспечить, за исключением только весьма короткого промежутка времени, бой с противником на равных условиях и не могло вполне вознаградить меньшей численности его флота. В общем потери голландцев и англичан были велики и, вероятно, приблизительно равны.

Наконец Руперт освободился из своего критического положения и, видя, что английский арьергард (С") не отвечает надлежащим образом своему непосредственному противнику, спустился к нему; Рейтер последовал за ним. Оба враждебных центра шли теперь параллельными курсами и на расстоянии пушечного выстрела, но, по взаимному соглашению, вызванному, может быть, почти полным израсходованием боевых припасов, воздерживаясь от огня. В четыре часа пополудни центр и арьергард соединились, и к пяти часам началось новое сражение, продолжавшееся до семи, когда Рейтер отступил, вероятно, вследствие приближения французов, которые, по их собственным описаниям, присоединились к Руперту около этого времени. Так окончилось это сражение. Подобно всем предшествовавшим ему сражениям в этой войне, оно может назваться нерешительным, но следующее суждение о нем английского историка должно считаться несомненно правильным: "Выгоды, извлеченные голландцами из этого сражения через благоразумие их адмирала, были чрезвычайно велики и они открыли их порты, доступ в которые до тех пор был совсем прегражден, и положили конец всем тревогам, сделав вторжение неприятеля невозможным" [51] .

51

{51}Campbell: Lives of the Admirals.

Характерные черты сражения достаточно выяснены в вышеприведенном описании: искусство де Рейтера, твердость и быстрота

действий Банкерта, обнаружившиеся в задержке французской дивизии, а затем в прохождении через нее; видимая недобросовестность или, в лучшем случае, неумелость французов; недисциплинированность и бестолковость Спрагге как военачальника, и наконец, кажущееся отсутствие у Руперта всех требующихся от главнокомандующего качеств, кроме упорства в бою. Союзники предались горячим взаимным пререканиям. Руперт порицал и д'Эстре и Спрагге; д'Эстре находил, что Руперт виноват, увалйвшись под ветер; а помощник д'Эстре, Мартел, прямо назвал своего начальника трусом — в письме, за которое был заключен в Бастилию. Французский король приказал сделать исследование командиру порта в Бресте, на отчете которого и основано, главным образом, данное выше описание и который оставляет мало сомнения в бесчестии французского оружия в этом сражении. "Д'Эстре дал понять, — говорит французский морской историк Труд, — что король желал беречь свой флот и выразил убеждение, что на англичан нельзя полагаться. Был ли он неправ, не доверяя искренности английского союза, когда получал со всех сторон предостережения, что народ и дворянство роптали против этого союза, единственным сторонником которого был, может быть Карл II?" Может быть, нет; но он был, наверное, не прав, если желал, чтобы какой-либо офицер или военный отряд играл двусмысленную роль, какая приписывается французскому адмиралу в этот день; потеря флота была меньшим бедствием, чем такое поведение его начальника. Так явна была для очевидцев недобросовестность или трусость (а последнее предположение недопустимо) французов, что один из голландских моряков, в беседе с товарищем о том, почему французский флот не спускается, сказал: "Как вы наивны! они наняли английский флот сражаться за себя и полагают, что все их дело заключается в наблюдении за тем, заслуживает ли тот условленной платы". Более обдуманное и значительное суждение высказано Брестским командиром, так заканчивающим вышеупомянутый отчет свой: "Кажется, что во всех этих морских сражениях Рейтер никогда не заботился о том, чтобы атаковать французскую эскадру, и что в этом последнем бою он отделил десять кораблей Зеландской эскадры для того только, чтобы отвлечь французов" [52] . Не требуется более сильного свидетельства о мнении Рейтера относительно неумелости или недобросовестности этого контингента союзных сил.

52

{52}Troude: Batailles Navales de la France, 1673.

Другая глава в истории морских коалиций была закончена 21-го августа 1673 года сражением при Текселе. В ней, как и в других, широко оправдались слова, которыми современный нам французский морской офицер охарактеризовал эти коалиции: "Соединенные преходящими политическими интересами, но в сущности разделенные почти до ненависти; никогда не действуя согласно ни в совете, ни в сражениях, они никогда не давали хороших результатов или, по крайней мере, результатов, пропорциональных усилиям держав, заключивших союз против общего врага. Флоты Франции, Испании и Голландии, кажется, соединялись в различные эпохи только для того, чтобы сделать более полным триумф британского оружия" [53] . Если к этой хорошо удостоверенной несостоятельности коалиций прибавить также всем известную ревность каждой страны к росту силы соседа и соответствующее нежелание допустить такой рост на счет ослабления или уничтожения другого члена семейства наций, то получится довольно точная мера морской силы, необходимой для государства. Нет надобности, чтобы эта сила была достаточна для борьбы со всеми другими государствами вместе, как, кажется, думают некоторые англичане; необходимо только быть готовым ко встрече сильнейшего возможного врага на выгодных условиях, так как можно быть уверенным, что другие государства не присоединятся к нему для уничтожения фактора политического равновесия, даже если они держатся в стороне от этого фактора. Союзные эскадры Англии и Испании были в Тулоне в 1793 году, когда разнузданность революционной Франции, казалось, угрожала общественному строю Европы, и тогда испанский адмирал прямо сказал английскому, что не может допустить полного уничтожения французского флота, большая часть которого была в их руках… И часть французских кораблей была спасена его поведением, которое справедливо охарактеризовано не только как полное твердости, но также как подсказанное политическими соображениями высшего порядка [54] .

53

{53}Chabaud-Arnault: Revue Marit. et Colon. Juillet 1885.

54

{54}Jurien de la Graviiire: Guerres Maritimes.

В сражении при Текселе, заключающем длинный ряд войн, в которых голландцы и англичане состязались на равных условиях за обладание морями, голландский флот проявил высшую степень своей силы, а его величайшее украшение, де Рейтер, достиг вершины своей славы. Давно уже старый годами потому что ему было теперь шестьдесят шесть лет — он нимало не утратил своей мужественной энергии, его атака была так же горяча, как восемь лет назад, и его суждения, видимо, еще созрели под влиянием опыта последней войны, ибо на этот раз в его действиях видно еще гораздо больше планомерности и военной предусмотрительности, чем прежде. Ему, при управлении президента Генеральных Штатов де Витта, с которым его связывала взаимная симпатия, было в широкой степени обязано развитие дисциплины и бодрого воинского духа, видимо проявившегося тогда в голландском флоте. Он выступил на эту конечную борьбу двух великих морских народов для спасения своего отечества, в полноте своего гения, с вооруженной силой, превосходно организованной его трудами, и при славном численном неравенстве. Он выполнил свою миссию не с одним только мужеством, но и с глубокою предусмотрительностью и искусством. Атака при Текселе, в общих чертах, была такою же, как при Трафальгаре: авангард неприятеля был пренебрежен для нападения на центр и арьергард, и этот авангард атакованных, как и при Трафальгаре, неисполнением своего долга более чем оправдал ожидания атаковавшего; но так как превосходство сил на стороне противников Рейтера было больше, чем на стороне противников Нельсона, то первый имел меньший успех. Роль Банкерта при Солебэе была, по существу, такая же, какую играл Нельсон при Сент-Винсенте, где он бросился на пересечку курса испанской дивизии со своим единственным кораблем (см. план III, с, с'); но Нельсон сделал этот маневр без приказаний со стороны Джервиса (Jervis), тогда как Банкерт действовал по указанию Рейтера. В изложении дальнейших событий этот скромный человек и герой еще раз появится перед нами все тем же, но при грустно изменившихся обстоятельствах; и здесь, для контрастного сопоставления его славы с его скромностью, уместно привести маленькое описание его поведения в Четырехдневном сражении. Это описание сделано графом де Гишем (conte de Guiche) [55] и рельефно обрисовывает и простые и героические стороны характера де Рейтера. "Я никогда не видел его (в течение тех последних трех дней) иначе, как в ровном и спокойном расположении духа; когда победа была обеспечена, он всегда говорил, что это милосердый Бог посылает ее нам. При беспорядках в эскадрах и при выяснении потерь он, казалось, скорбел о несчастиях своей страны, но всегда безропотно покорялся воле Бога. Наконец можно упомянуть, что он имел большую долю прямодушия и недостаток лоска наших патриархов, и для заключения того, что я должен сказать о нем, я упомяну, что через день после победы я застал его подметающим свою каюту и кормящим своих цыплят".

55

{55}Memories.