Влияние морской силы на историю 1660-1783
Шрифт:
Морская сила Англии, таким образом, не заключалась единственно лишь в большом военном флоте, с которым мы обыкновенно слишком исключительно связываем ее; Франция имела такой флот в 1688 году, и он "высох и исчез", подобно листу в огне. Не основывалась также морская сила Англии и на одной только процветавшей торговле ее; в начале эпохи, следовавшей за рассматриваемой нами теперь, торговля Франции приняла почтенные размеры, но первое дуновение войны смело с морей ее торговый флот, подобно тому, как некогда флот Кромвеля смел с морей флот Голландии. Но лишь соединением тщательно взлелеянных названных двух элементов достигла Англия морской силы, несравненно превосходившей силу других государств; и это превосходство прочно устанавливается и резко выделяется со времени войны за Испанское наследство. До этой войны Англия была одною из морских держав; после нее она сделалась морской державой, не имеющей соперника. И своей силой она владела одна, не разделяя ее с другом и не стесняемая врагом. Она сама была богата, и при своем обладании морем и при обширном мореходстве она так хорошо держала в руках источники благосостояния, что ей не представлялась опасность чьего-либо соперничества на океане. Таким образом, приобретения морской силы и богатства были не только велики, но и прочны, так как источники их всецело находились в ее руках; тогда как приобретения других государств были не только ниже по степени, но и слабее по роду, потому что они зависели более или менее от доброй воли других народов.
Но может быть подумают, что мы приписываем одной только морской силе величие и богатство какого бы то ни было государства; конечно нет. Надлежащее пользование морем и господство на нем составляют вместе только одно звено цепи обмана, которым накопляется богатство. Но это звено центральное, и владеющий им как бы налагает контрибуцию
В 1712 году издержки Франции равнялись 240 000 000 франков, тогда как налоги давали только 113 000 000 валового дохода, из которых, за вычетом убытков и необходимых расходов, поступило в казначейство только 37 000 000; дефицит старались покрыть займом в счет будущих годов и рядом необыкновенных операций, которые не легко назвать или даже понять. "Летом 1715 года (через два года после заключения мира) казалось, что положение не может сделаться хуже — не было ни общественного, ни частного кредита, государство не имело более дохода, не заложенные еще статьи дохода должны были идти на покрытие займов, ни труд, ни потребление не оживлялись за недостатком денежного обращения, на развалинах общества царило ростовщичество. Попеременные повышения и понижения цен на съестные припасы окончательно истощили народ. В среде его и даже в среде армии вспыхивали "голодные" бунты, фабрики разорялись или прекращали работы, нищие осаждали города. Поля были покинуты и оставались невозделанными за недостатком инструментов, удобрения и живого инвентаря, дома разрушались… Монархическая Франция, казалось, была готова испустить последний дух, вместе со своим престарелым королем" [73] .
73
{73}Martin: History of France.
Так обстояли дела во Франции, при ее населении в девятнадцать миллионов, в то время, как на всех Британских островах насчитывалось только восемь миллионов, с землею, гораздо более плодородною и производительною, чем в Англии, и это было еще до великой эпохи угля и железа. "В противоположность этому, огромные суммы, вотированные парламентом в Англии в 1710 году, глубоко поразили Францию, потому что, в то время, как ее кредит был низок, или даже потерян совсем, наш достиг своего зенита". В течение той же войны "проявился тот мощный дух предприимчивости между нашими коммерсантами, который сделал их способными исполнять все планы, с энергией, поддерживавшей постоянное обращение денег в королевстве и так ободрявшей все мануфактуры, что о тех временах остается благодарное воспоминание в менее счастливые дни". "Из договора с Португалией мы извлекли огромные выгоды… Португальцы начали чувствовать благодетельное влияние своих бразильских золотых приисков, и громадные торговые сношения, которые завязались у них с нами, передали их богатство, в значительной мере, нам. И это так и оставалось всегда с тех пор, не будь этого, я не знаю как выносили бы мы военные издержки… Денежное обращение в государстве возросло весьма значительно, что также должно быть приписано, в большой мере, нашей португальской торговле, а этой торговлей, как я уже показал, мы обязаны были всецело нашей морской силе (которая вырвала Португалию из союза с двумя коронами и отдала ее под покровительство морских держав). Наша торговля с испанскими владениями в Вест-Индии, через Кадикс, конечно была прервана в начале войны, но потом она была в значительной мере восстановлена и через Кадикс, и прямым сообщением с несколькими провинциями, признавшими эрцгерцога, так же, как и через Португалию, через которую велась большая, хотя и контрабандная, торговля. В то же время нам приносила весьма большие выгоды торговля с испанцами в Вест-Индии (также контрабандная)… Наши колонии, хотя и жаловавшиеся на пренебрежение ими, становидись богаче, населеннее и распространяли свои торговые операции дальше, чем прежде… Национальная цель, преследовавшаяся Англией в этой войне, была в значительной мере достигнута — я подразумеваю уничтожение французской морской силы, потому что после сражения при Малаге мы не слышим ничего более о больших флотах Франции, и хотя вследствие этого число ее приватиров значительно увеличилось, но тем не менее потери наших купцов были гораздо менее тяжелыми в последнем, чем в предшествовавшем царствовании… Конечно, чувствуешь большое удовлетворение в том, что несмотря на такую большую враждебную нам морскую силу, как собранная королем Франции в 1688 году, и на те затруднения, при которых нам пришлось вести борьбу, а также несмотря на то, что мы вышли из тяжелой войны в 1697 году обремененными долгом, слишком значительным для погашения его в течение кратковременного мира, мы все-таки уже около 1706 года, вместо того, чтобы видеть флот Франции у наших берегов, ежегодно посылали сами сильный флот для наступательных действий против неприятельского, превосходящий его не только в океане, но и в Средиземном море, из которого всецело вытесняем его одним появлением нашего флага… Этим мы не только обеспечили свою торговлю с Левантом и увеличили свои выгоды в сношениях со всеми итальянскими принцами, но еще нагнали страх на государства Берберии и отвратили султана от выслушивания каких бы то ни было предложений со стороны Франции. Таковы были плоды увеличения нашей морской силы и способа пользования ею… Такие флоты были необходимы, они одновременно защищали и наш флаг, и наших союзников и привязывали их к нашим интересам, наконец, что имеет еще большую важность, чем все остальное, так это то, что упомянутые флоты наши установили репутацию нашей морской силы так прочно, что мы чувствуем даже до этих дней (1740 г.) счастливые последствия приобретенной таким образом славы" [74] .
74
{74}Campbell: Lives of the Admirals.
Нет
Имя Дюге-Труэна заставляет нас, прежде чем проститься окончательно с войною за Испанское наследство, упомянуть об его величайшей приватирской экспедиции, на таком расстоянии от отечества, на котором редко проходилось бывать моряками его профессии, и иллюстрирующей весьма интересно дух таких предприятий того времени, а также и те сделки, до каких дошло французское правительство. Небольшая французская эскадра атаковала Рио-де-Жанейро в 1710 году, но, будучи отбита, потеряла несколько человек пленными, которые, как говорили, были подвергнуты смертной казни. Дюге-Труэн просил позволения отомстить за это оскорбление, нанесенное Франции. Король согласился и отдал в его распоряжение корабли с экипажем; между королем, с одной стороны, и компанией Дюге-Труэна, с другой стороны, заключен был формальный контракт, точно определявший материальное участие в экспедиции каждой стороны, в этом контракте мы находим, между прочим, странное условие, чисто торгового характера, требовавшее от компании уплаты тридцати франков штрафа за каждого солдата или матроса, который или умрет, или будет убит, или дезертирует во время крейсерства. Король должен был получить одну пятую часть чистой прибыли и принять на свой счет убытки от крушения судна или от повреждений его в сражении. По этим условиям, исчисленным в подробном и длинном контракте, Дюге-Труэн получил шесть линейных кораблей, семь фрегатов и более двух тысяч солдат, с которыми и отплыл в 1711 году в Рио-де-Жанейро; овладев последним после ряда операций, он позволил выкупить его ценою около четырехсот тысяч долларов — сумма, которая по масштабу нашего времени, вероятно, соответствует миллиону — и еще сверх того потребовал пятьсот ящиков сахару. Приватирской компании отчислилось от этого предприятия около девяноста двух процентов на затраченный капитал. Так как два линейные корабля этой экспедиции при обратном путешествии пропаяй без вести, то выгоды короля, вероятно, были малы.
В то время, как война за Испанское наследство охватила всю Западную Европу, на востоке последней происходила борьба> которая могла иметь глубокое влияние на исход упомянутой войны. Швеция и Россия завязали между собою военные действия, венгры возмутились против Австрии, и к участию в этом деле привлечена была и Турция, хотя не ранее как к концу 1710 года. Если бы Турция помогла венграм, то она сделала бы сильную диверсию, не впервые в истории, в пользу Франции. Английский историк полагает, что она была удержана от этого страхом перед английским флотом. Во всяком случае она не помогла Венгрии, и последняя была покорена. Война между Швецией и Россией имела результатом русское преобладание на Балтийском море, низведение Швеции — старой союзницы Франции — на роль второстепенного государства и решительное вступление России с этого времени в сферу европейской политики.
Глава VI. Регентство во Франции — Альберони в Испании — Политика Уолпола и Флери — Война за Польское наследство — Английская контрабандная торговля в Испанской Америке — Великобритания объявляет войну Испании
Вскоре после Утрехтского мира последовала смерть правителей двух стран, которые играли выдающуюся роль в войне за Испанское наследство. Королева Анна умерла 1-го августа 1714 года, Людовик XIV — 1-го сентября 1715 года.
Возведенный на английский трон германец, Георг I, хотя и несомненно избранный английским народом, далеко не был его любимцем, а скорее был терпим им, как необходимое зло, так как в нем Англия получала короля-протестанта, вместо короля римско-католического исповедания. Рядом с холодностью и даже нелюбовью своих приверженцев он нашел и весьма значительную партию людей недовольных, которые желали видеть на троне сына Якова II. В его положении был, таким образом, недостаток прочности, — быть может, более кажущийся, чем действительный, но все-таки и действительный. Во Франции, напротив, наследство трона не оспаривалось; но наследник был дитя, пяти лет, и около него разыгрались страсти приближенных лиц, ревниво желавших овладеть регентством, которое давало власть более абсолютную, чем власть короля Англии. Регентство было вверено следующему в порядке престолонаследия, Филиппу, герцогу Орлеанскому; но он должен был встретиться не только с соперническими попытками пошатнуть его положение в самой Франции, но и с деятельной враждой короля Испании, Филиппа V Бурбона, враждой, которая, кажется, началась интригами Орлеанских, в течение последней войны стремившихся свергнуть Филиппа с испанского трона. Таким образом, в правительствах Англии и Франции было чувство неустойчивости и опасения, которое влияло на политику их обеих. Что касается отношений между Францией и Испанией, то взаимная ненависть тогдашних правителей поставила временное препятствие дружескому согласию, на которое надеялся Людовик XIV в силу семейных уз их, и вредила истинным интересам обеих держав.
Регент Орлеанский, по совету способнейшего и знаменитого французского государственного деятеля той эпохи, аббата Дюбуа (Dubois), сделал предложения королю Великобритании о заключении союза. Он начал сначала с коммерческих уступок, обыкновенно искушавших Англию, а именно, запретил французам торговое мореходство в южных морях под страхом смертной казни и понизил ввозные пошлины на английский уголь. Англия сначала приняла эти авансы с холодной сдержанностью, но регент не упал духом и предложил затем принудить претендента, Якова III, удалиться за Альпы. Он остановил также работы по устройству порта в Мардике (Mardyck), которым французское правительство пыталось вознаградить себя за потерю Дюнкерка. Эти уступки надо заметить, направленные все, кроме одной, в ущерб морской силе и коммерческим интересам Франции — побудили Англию подписать договор, которым она и Франция взаимно гарантировали исполнение условий Утрехтского мира, поскольку они касались их интересов, особенно же условия, что Орлеанский дом должен был унаследовать французский трон, если бы Людовик XV умер бездетным. В Англии же протестантская династия также была гарантирована. Голландия, истощенная войною, не хотела сначала входить в новые обязательства, но была в конце концов склонена к этому уменьшением некоторых пошлин на ввозимые ею во Францию товары. Договор, подписанный в январе 1717 года, положил основание так называемому Тройственному союзу и связал Францию с Англией на несколько лет.
Пока Франция вела переговоры о союзе с Англией, Испания, под руководством другого духовного лица, человека больших способностей, искала того же самого союза и в то же время развивала все свои силы в надежде возвратить потерянные ею итальянские государства. Новый министр ее, кардинал Альберони, обещал Филиппу V дать возможность отвоевать Сицилию и Неаполь, если стране будет гарантирован в течение пяти лет мир. Он сильно работал над увеличением доходов, восстановлением флота и реорганизацией армии, поощряя в то же время мануфактуры, торговлю и мореходство. Успехи, достигнутые им во всем этом, были замечательны, но законная претензия Испании — возвратить свои потерянные владения и, опираясь на них, основать в Средиземном море свою морскую силу, так потрясенную отнятием у нее Гибралтара, встретила помеху в несвоевременном желании Филиппа низвергнуть регентство Орлеанского дома во Франции. Альберони был принужден отстраниться от Франции, в интересах морской силы которой, так же, как и Испании, было желательно видеть Сицилию в дружеских руках; и, не добившись этого естественного союза, он должен был заискивать у морских держав Англии и Голландии. Он пытался привлечь их на свою сторону также коммерческими уступками, обещая сейчас же дать Англии те привилегии, которые были обусловлены Утрехтским миром и относительно которых Испания до тех пор ставила затруднения. В вознаграждение за это он просил содействия Англии в Италии. Георг I, германец в душе, холодно принял эти заискивания, вызванные желаниями, недружелюбными по отношению к германскому императору в его итальянских владениях, и Альберони, обиженный, взял свои предложения назад. Тройственный союз, гарантируя престолонаследие во Франции Орлеанскому дому, нанес новую обиду Филиппу V, который мечтал об осуществлении своих претензий. Результатом всех этих переговоров был союз Англии и Франции против Испании — слепая политика со стороны обоих королевств Бурбонов.