Влюбись в меня себе назло
Шрифт:
А в последний завершающий летний поход пойти не смогла. Нашу старшую группу пригласили на фестиваль народных танцев Дальнего Востока. Не могла же я подвести папу Диму - так я называю своего отчима - он столько вложил в нас, в его любимых первых "задоринок".
Танцевальный коллектив наш называется "Задоринка", создал его папа Дима, когда я была совсем маленькой. Но теперь в нём только две группы: средняя и старшая. Когда на следующий год мы, старшие, выпустимся, у папы останется одна группа. Ему приходится сокращать, как он говорит, свою "творческость", поскольку
Тем не менее на фестиваль он повёз нас сам, и мы там очень хорошо выступили. Меня даже наградили отдельным дипломом. Я хотела поделиться радостью с Олегом, раз сто звонила ему по смартфону - он всё время был недоступен.
Уже после возвращения в Тихинск, смогла до него дозвониться. Олег сразу назначил встречу - в сквере у Дворца спорта. Меня немного насторожили его холодный тон и сдержанность в разговоре, но я подумала, что рядом с ним кто-то из родителей.
Несомненно, он уже был готов дать мне отставку и поделиться своей новой влюблённостью.
Неожиданно меня охватила злость, слёзы, так и не выкатившиеся из глаз, вдруг куда-то подевались. Я прямо вся затряслась от обиды и горечи. А уж если такое со мной случается, то, как говорится, держите меня семеро. Нет, я руки не распускаю, а вот язык мой приходит в движение и начинает разить противника. Недаром Крыса, то есть Лёха Крылосов, прозвал меня Ехидной. Есть такое животное в Австралии, похожее на ёжика или дикобраза.
Это было в шестом классе. К нам на урок географии пришёл новый учитель - молодой, только что после университета. Он так необычно и интересно рассказывал, что я засыпала его вопросами. Когда прозвенел звонок, учитель признался: ему все мы очень понравились, потому что очень любознательные, особенно я.
– Эта девочка напоминает мне одного зверька, - сказал он, указав на меня рукой, и на миг задумался, видно, вспоминая, название животного.
– Ехидну!
– подсказал язвительно Лёха Крылосов.
В общем-то, мы с ним до этого не были врагами. Даже здоровались вне школы иногда. Конечно, бывало, задирали друг друга ради хохмы, но без обидных слов, короче, насмешничали и прикалывались. А тут прямое оскорбление, ну я и не стерпела, обозвала его крысой. В ответ он снова назвал меня ехидной.
– Нет, - смущенно поправил Крылосова учитель, немного растерявшийся от нашей грубой перепалки.
– Я имел в виду летягу - летающую белочку. Очень любопытное и милое создание, прыгает с дерева на дерево.
– Наша Ехидна тоже прыгает, крутится, как белка, и пляшет, только палец ей в рот не клади, откусит!
– Мальчишка захохотал во всю глотку.
С того случая мы с Лёхой стали враждовать. Я звала его Крысой, он меня - Ехидной или, когда у него доброе настроение, Ехидничкой. Самое забавное - подкалывая друг друга, мы сами приучили одноклассников так нас называть. Правда, в глаза нас никто так не нарекал, поскольку мы оба, как подметила бы моя мама, знай она хорошо Лёху, являлись некоторым образом осиным гнездом. Словом, нарываться на наш острый язычок мало охотников
К тому же ехидничала я не всегда, а только когда в душе был разлад. Или когда появлялся Крыса. С другой стороны, хочешь не хочешь, надо признать, всё-таки острить мне нравится - подшучивать, подмечать смешное. Только вот не превысить бы ту грань, за которой уже не юмор, а насмешка и издёвка. Это как двигать стрелкой мыши ползунок громкости в плейере: чуть завысишь - уже уши режет.
До Олега я ни в кого не влюблялась. Да и никто из парней, похоже, не обращал на меня особого внимания. Хотя я не дурнушка внешне, даже скорее привлекательная, чем безобразная. У меня необычный цвет глаз - чистой зелени. Как у моего родного отца, который живёт с новой семьёй в Москве. Как были у его матери, которая погибла в одной из горячих точек - она была журналистом - через несколько лет после моего рождения.
У меня густые каштановые волосы, очень послушные: легко поддаются завивке, укладке, выпрямлению, можно сооружать из них разные причёски, делать по бокам волнистые пряди. Я стройна и не коротышка, также не дылда. У меня ямочки на щеках, когда улыбаюсь. И я давно поняла, что в них заложена чарующая сила и могу ими пользоваться, когда захочу.
Тем не менее мне уже стало казаться, что со мной что-то не так, раз парни не обращают внимание. Не мог же мой острый язычок отвратить их всех от меня!
С другой стороны, я не такая уж вся супер, чтобы от одного моего взгляда парни падали передо мной на колени. Есть к тому же у меня тайный недостаток, о котором помалкиваю: ужасно боюсь небольшого, замкнутого пространства, типа лифтов, тесных кладовок, закрытых ящиков. Конечно, страх у меня перед ними не такой уж сильный, чтобы потеть, падать в обморок или биться о стенку. Настоящей клаустрофобии у меня нет. Однако тревогу и небольшую панику испытываю. Учащается сердцебиение, и хочется поскорее выскочить на простор.
Появление Донцова многое изменило в моей жизни. С ним она наполнилась яркими красками. Раньше я была ничья, нужна была только семье и подруге Даше Нахимовой, с которой дружу с первого класса. Другим я была не интересна.
И вообще я ни у кого никогда не была на первом месте, даже у мамы: больше всех она обожает своего Димочку, моего отчима. Олег же вёл себя со мной так, словно я у него была наипервейшая. Был мягким, нежным, терпеливым. Казался весь правильным. Я думала, что буду его главнецкой любовью на все времена.
И вот всё рухнуло. Он полюбил какую-то Зарину. И он с ней спал!.. Ну, почему парням это так необходимо! Неужели трудно подождать, когда повзрослеем и станем самостоятельными!
От нанесённой обиды другая бы на моём месте расплакалась горько и стала умолять вернуться к ней, обещала бы заниматься сексом в любое время, как только сердечный друг захочет. Но я умею держать удар, поэтому сумела собраться и пустилась в нападение.
– Ты со своей маниакальной одержимостью сексом готов переспать даже с козой!
– В свои слова вложила столько сарказма и насмешки, что Донцову легко было догадаться, на что я намекаю.