Влюбиться в звезду

Лэндон Джулия

Господи, как он хотел поцеловать ее, заняться с ней любовью! Джек заставил себя снова обратить все внимание на стейки и спросил:

– Все еще хочешь есть?

– Просто умираю с голоду!

Они поужинали на террасе. Солнце скрылось за горизонтом. Они прикончили бутылку вина и засмеялись, когда Джек открыл вторую. Поев и поставив тарелки в раковину, они снова вышли на террасу, освещенную рождественской гирляндой.

– Знаешь, я могла бы остаться здесь жить, – тоскливо произнесла Одри.

– Нет, – ответил Джек. – Слишком далеко от всего.

Тебе будет одиноко.

– И что в этом нового? Я все время одна.

Джек посмотрел на нее.

– Как это ты одна? – удивился он. – Вокруг тебя толпа народу – двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю.

– Ну да, кажется, что это бессмыслица. Но хочешь честно? Я в жизни своей не чувствовала себя настолько одинокой.

Джек хотел обнять ее и пообещать, что она больше никогда не будет одинока. Он хотел целовать ее до тех пор, пока с ее лица не исчезнет это выражение. Но тут зазвонил мобильник Одри. Они одновременно посмотрели на стеклянные двери в трейлер.

– Не отвечай, – сказал Джек.

Одри поколебалась, но в конце концов покачала головой:

– Может быть, это Аллен.

Глава 22

Это был не Аллен; это был Лукас.

– Где ты? – сердито воскликнул он. – Я весь день пытаюсь до тебя дозвониться!

– Правда? – спросила Одри и оглянулась на вошедшего в домик Джека. – Наверное, я просто не слышала звонка.

– Твоя мать сказала, что ты уехала, потому что тебе срочно нужно возвращаться в турне.

У Одри начинала кружиться голова – от выпитого вина, солнца и ноющего чувства вины за этот дивный день.

– О да. Да, я ей так и сказала, – произнесла она, прижав руку к виску. – Но я это сказала просто для того, чтобы поскорее убраться оттуда – она меня чуть с ума не свела.

– Так где же ты? – с подозрением спросил Лукас.

– У папы, – ответила Одри, повернувшись так, чтобы не видеть взгляда Джека.

Лукас помолчал.

– Так ты с Джином? – уточнил он уже не таким обвиняющим тоном.

– Да. С ним и его новой подружкой. Она младше меня.

– О черт! – воскликнул Лукас. – А где Мистер Мускул?

– Э-э… – Одри сильно зажмурилась. – Э-э… я точно не знаю. Где-то тут. Не знаю.

Похоже, это успокоило Лукаса.

– Мне нужно с тобой поговорить, – заявил он, не поинтересовавшись, как дела у Аллена, Гейл, да и у самой Одри, если уж на то пошло. – Я согласился добавить к турне еще несколько выступлений…

– Что? – воскликнула Одри.

– Одри, послушай. Твой сингл уже целый месяц идет первым номером. Альбом только что стал платиновым. В каждом городе у нас полный аншлаг, поэтому твой коммерческий директор, импресарио и я думаем, что имеет прямой смысл добавить к графику еще несколько вечерних шоу, чтобы возместить расходы.

– Но мне через два месяца нужно быть в студии, а я написала всего две песни, Лукас! Мне необходимо время!

– Мы найдем время. Но я считаю, что сейчас мы должны поступить именно так.

– Я так не считаю!

– Одри, –

жестко сказал он, – пожалуйста, давай не будем ссориться из-за этого прямо сейчас, хорошо? Ты что думаешь, мне легко держать тут оборону, пока ты там возишься с Алленом и его дерьмом? Дай мне спокойно заниматься нашей карьерой, как мы и договаривались, и не устраивай сцены всякий раз, как я принимаю какое-нибудь решение.

– То есть мне даже нельзя высказать свое мнение?

– О Боже! – застонал Лукас. – Иди выпей коктейль или пятьдесят коктейлей со своей семейкой, а я поговорю с тобой, когда вернешься. – И отключился.

Он просто отключился! У Одри отвисла челюсть. Она, оцепенев, смотрела на выцветший ковер.

– Что-то не так? – спросил Джек.

Все не так. Вся ее жизнь идет не так.

– Я просто… – Она просто хочет чего-то, чему не может подобрать названия. Одри повернулась и посмотрела на Джека, швырнув мобильник на кресло. Джек стоял, прислонившись к бару. Он проводил взглядом полетевший на кресло телефон и снова посмотрел на Одри.

– Что, звездочка?

Одри закусила губу.

– Лукас добавил к турне еще несколько концертов, – негромко произнесла она. – Он меня даже не спросил, просто добавил, и все.

– Отмени их, если не хочешь выступать, – посоветовал Джек.

– Не могу.

– Да почему?

Потому что она отдала в руки Лукаса основную часть своей жизни и даже не знает, как отменить выступления, не знает, как это делают, чем это обернется. Она даже не знает, кому позвонить! Одри почувствовала себя совершенно беспомощной.

– Потому что… потому что я ничего в этом не понимаю. Я понимаю только то, что я хочу… – Черт, глаза опять наполнились слезами.

– Одри, – встревоженно произнес Джек и отошел от бара.

– Я хочу тебя.

Слова выскочили раньше, чем она успела подумать. Одри протянула руки к Джеку, но он уже стоял перед ней, обнимал ее, крепко прижимал к себе.

– Я не хочу хотеть тебя, но ничего не могу с собой поделать! И это чувство все сильнее, Джек. Я не могу ни о ком думать, кроме тебя, и никого не хочу чувствовать, кроме тебя. – Едва успев это произнести, Одри почувствовала, что ее охватывает паника – она поняла, что делает, и инстинктивно уперлась рукой ему в грудь, пытаясь оттолкнуть. – О Боже, помоги мне, это такое распутство…

– Нет, – произнес Джек, накрыв рукой ее ладонь и слегка сжав ее. – Не говори так. Я тоже тебя хочу… – добавил он, наклонил голову и поцеловал Одри, крепко впившись в ее губы. Их языки сплелись.

Она ощущала жар его тела сквозь тонкую ткань платья; чувствовала, как закипает кровь. Он прикоснулся к ее волосам, погладил их и приподнял ее голову вверх, приблизив к ней лицо. Она поняла, что настал момент, за которым нет возврата, и отдала ему свое сердце.

Джек гортанно застонал и провел руками по ее телу – по плечам, по грудям, взял их в ладони, слегка сжал, отпустил и повел руками дальше – к талии, к бедрам; приподнял и прижал к своему восставшему естеству.