Влюбленная американка

Вернер Эльза

Джен вздрогнула. Она торопливо бросила газету, словно та обожгла ей пальцы. Аткинс вскочил со своего стула, постоял несколько секунд, удивленно глядя на доктора, а затем снова сел и решительно воскликнул:

— Не может быть, это невероятно!

— Ну вот, я слышу это возражение сегодня по меньшей мере в тридцатый раз, — с торжествующей улыбкой сказал доктор. — Невозможно, невероятно, — говорят со всех сторон. Сам бы не поверил этому, если бы не увидел, благодаря неловкости Фридриха, как он нес статью в типографию. Ему поручено было сделать это тайком, чтобы никто не знал, а бедный малый проболтался. Конечно, я решил молчать, пока не стало ясно, какое

впечатление произвела эта статья, ну а теперь, само собой разумеется, я сообщил всем, кто ее автор. Воззвание подействовало на университет как взрыв бомбы; Фернова ждут восторженные овации, когда он вернется, ну а мне, наверное, достанется от профессора за мою нескромность. Однако я ничуть не считаю себя виновным: если бы он доверил мне свою тайну, тогда другое дело — я бы ее сохранил, но раз уж я случайно о ней узнал, то не обязан хранить молчание. Что ты скажешь, Джен, по поводу этой истории?

— Я? Ничего! — резко ответила молодая девушка и, подойдя к окну, прижалась лбом к оконной раме.

— Ну а вы, мистер Аткинс?

— Я жду дальнейших неожиданностей, — спокойно ответил американец. — Возможно, скоро вы сообщите мне, что профессор разбил батарею противника, а его Фридрих прочел лекцию по археологии. Не бойтесь меня поразить — я ко всему готов; никакие чудеса, совершающиеся в Германии, не могут теперь удивить вашего покорного слугу.

Доктор громко рассмеялся. Неожиданно он перестал смеяться и стал озабоченно прислушиваться.

— Что там такое? — воскликнул он, выглянув в окно. — Фридрих торопливо возвращается, он чем-то взволнован.

Фридрих действительно почти бежал по саду и стремительно ворвался на веранду, не обращая внимания на присутствие ужасной «американской мисс» и ее ненавистного спутника.

— Что случилось? Что с тобой, Фридрих? — тревожно спросил доктор. — Надеюсь, не случилось никакого несчастья?

— Да, случилось несчастье, — еле переводя дыхание, ответил Фридрих. — Профессор...

— Что произошло? Где? На железной дороге или в X.? — испуганно перебил Фридриха Стефан.

— В X., — в полном отчаянии прошептал слуга. — Профессор взят на военную службу и завтра идет в поход вместе с нами.

Все были настолько ошеломлены этим известием, что на веранде воцарилась глубокая тишина. Джен смотрела на вестника несчастья с таким сомнением, словно считала его помешанным; доктор стоял неподвижно, будто громом пораженный; только Аткинс быстро пришел в себя и пробормотал:

— Теперь действительно только и остается ждать, чтобы Фридрих поднялся на кафедру и прочитал лекцию.

— Что же это? Мои военные коллеги, вероятно, полные идиоты?! — гневно воскликнул Стефан. — Как они могли признать профессора Фернова годным к военной службе? Целых три года я лечил профессора, не зная, как поддержать в нем жизнь, а они заставляют его служить. Скажи же ради бога, Фридрих, как это произошло?

— Я, собственно, не знаю, как было дело, — запинаясь от беспокойства и волнения, ответил Фридрих. — Мой господин сам виноват. Я стоял возле него и видел, как один из докторов посмотрел на профессора, потом пожал плечами и сказал: «Ну вы, конечно, не годитесь. У вас не хватит сил поднять ружье». Бог знает почему, это показалось очень обидным господину профессору. Он покраснел и взглянул на доктора так, что тот остался им доволен. «Пожалуйста, исследуйте меня, по крайней мере», — сказал мой господин. «Хорошо, мы можем сделать это», — сказал старший врач и сам...

— Ах, это был старший врач? — прервал его Стефан. — Ну, тогда нет ничего удивительного!

Он признает годными всех, а потом многие после первого же похода ложатся в лазареты. Ну, говори дальше!

— Все время слышалось: «А здесь у вас болит, а здесь болит?» — «Нет, нет!» — отвечал профессор. Краска все еще ярко пылала на его лице, и по виду его действительно нельзя было принять за больного. Старший врач хорошо его осмотрел, а потом сказал другим докторам: «Мы не можем быть так разборчивы, коллеги; легкие у него пока здоровы, он несколько ослаб, вероятно от усиленных комнатных занятий, но это пустяки. Вы, разумеется, приняты», — обратился он к господину профессору. Я думал, что со мной случится удар, а профессор так легко вздохнул, как будто с его плеч свалилась тяжесть.

Стефан принялся с самым мрачным видом молча ходить взад и вперед по комнате.

— Не сердитесь, мистер Стефан, — вмешался в разговор Аткинс, — но я считаю, что ваши коллеги сошли с ума. Снять с кафедры чахоточного профессора и поставить его в воинский строй! Хорошее пополнение для армии — нечего сказать!

— У Фернова нет чахотки, — уверенно возразил доктор, — это мои коллеги могли сразу увидеть; а что касается его нервных болезней, то о них можно судить лишь при продолжительном наблюдении. Звание профессора не освобождает Фернова от военной службы: он еще молод — одних лет с Фридрихом. Если бы я имел хоть малейшее представление о том, что произойдет, я, конечно, не допустил бы такого. Случись это здесь, в Б., горю еще можно было бы помочь, но теперь уже ничего не поделаешь — поздно.

— Но, господин доктор, — с выражением смертельного беспокойства на лице сказал Фридрих, — ведь господин профессор не может маршировать вместе с нами. Вы знаете, что он не переносит ни сквозняков, ни жары, ни холода. Ему нужна особая пища; он заболевает, когда выходит в дождь без зонтика. Видит бог, он умрет в первую же неделю похода.

— Успокойся, успокойся! — стал утешать Фридриха Стефан. — Я подумаю, нельзя ли что-нибудь сделать. Конечно, если он признан годным, то это уже вопрос решенный, но, может быть, мне удастся устроить так, чтобы твоему хозяину дали службу полегче, в какой-нибудь канцелярии военного управления. Я постараюсь пустить в ход все свои связи, но прежде всего должен сам переговорить с профессором. Он вернулся вместе с тобой?

— Да, но я побежал вперед, — ответил Фридрих, немного успокоившись.

— Ну, пока пойди и приведи свои вещи в порядок, — посоветовал доктор. — Вы уходите, мистер Аткинс?

— Только на четверть часа, чтобы подышать свежим воздухом и посмотреть, остался ли в Б. хоть один человек, не стоящий вверх ногами. Мисс Форест, вероятно, тоже не прочь немного погулять? Вы позволите вас сопровождать, мисс Джен?

— Нет, я не пойду — устала! — ответила молодая девушка и, откинувшись на спинку кресла, полузакрыла руками лицо.

— У Джен сегодня на редкость скверное настроение, — сказал доктор, выйдя с Аткинсом на балкон, — от нее нельзя добиться ни слова. Мне кажется, она вообще изменилась за последние две недели. Вы не знаете причины ее постоянно плохого расположения духа?

«Причина сидит теперь в Париже», — подумал Аткинс, но, не высказав свою мысль вслух, предложил доктору другое объяснение:

— Мне кажется, на мисс Джен удручающе подействовали письма, которые передал ей мистер Алисон — помните того молодого американца, которого я к вам привел? Он сообщил ей о каком-то несчастье у близких друзей. По крайней мере, я заметил, что с тех пор мисс Джен постоянно бывает не в духе.